Незнакомец

Ныряю подбородком в ворот грязного пуховика, в попытке немного согреться,  и пару раз порываюсь разговорить прохожих, но, видимо, только один человек в этом городе готов пообщаться с парнем вроде меня. Настолько я плох, да? Продрог до костей, голова раскалывается, желудок сводит от голода, ведь кроме каши я ничего с утра не ел, ещё и губа, обветрившаяся на беспощадном ветру, вновь треснула, тут же оставив на языке отвратительный привкус металла. А уж про синяки и вовсе молчу… Так что неудивительно, что  старушка, минутой ранее подкармливающая собак, презрительно шипит в спину, отскочив от меня подальше, как от чумы:

– Работать иди, забулдыга!

Словно я не маршрут, а  милостыню попросить собирался! Ладно, выход должен быть. Если уж добропорядочные горожане не горят желанием мне помочь, то вон та компания плохо одетых мужиков наверняка не откажет.

Собираюсь с духом, ощутимо вздрагивая всем телом от пронизывающего вихря, закрутившего в воздухе колючие снежинки, и решительно двигаюсь к лавочке, на которой расселись мои товарищи по несчастью. У них вот, похоже, тоже дома нет.

Останавливаюсь, даже в морозном воздухе улавливая исходящие от них ароматы, и лишь усилием воли сдерживаю гримасу отвращения. Чёрт, а ещё на старушку взъелся – я, может, и отмыт, но видок у меня так себе.

– Мужики, – откашливаюсь в кулак, тут же привлекая к себе внимание отдыхающих и остановившись взглядом на том, что потрезвее, интересуюсь:

– Нет тут поблизости гаражей?

Дурацкий вопрос, как ни крути! Это же город, тут в каждом районе их как грязи. Потому и смотрят на меня, как на идиота.

– Есть. Только те, что пустуют давно уже заняты. А тебе что отлежаться негде?

Не успеваю ответить, как старик в чёрном местами прожжённом плаще, протягивает мне грязный пластиковый стакан, и, указав пальцем на мою распухшую морду, интересуется:

– Кто ж тебя так отделал?

Похоже, пора вносить этот вопрос в личный топ. Он будет вторым в списке самых часто задаваемых, после закономерного «ты своё имя вспомнил?». Путаясь в словах, впопыхах рассказываю им свою историю, а они с видом умудрённых профессоров внимательно слушают, передавая по кругу жёваный бычок дешёвой сигареты. Смолят, выпуская в воздух густые кольца дыма, и лишь сочувственно вздыхают.

– Ну и история, друг! Я, кстати, Сан Саныч, – тот, что так ни разу и не притронулся к выпивке, лезет в карман, доставая очередную папиросу, и протягивает её мне. Руки у него грязные, но я всё равно беру – закурить вправду хочется. – Далеко ж ты ушёл! Тебе похоже на Заводскую улицу нужно. Там за домами как раз гаражи стоят. Кооператив небольшой, половина сараек давно брошены. Сам доберёшься?

Я киваю, а мой новый знакомый неспешно объясняет дорогу. Дойти до остановки, сесть на четвёртый автобус, доехать до конечной, а дальше вниз по Заводской улице. Не так уж всё и плохо… И мелочь  у Саши, выходит, я украл не зря. Она, надеюсь, не заметит, а мне хотя бы идти не придётся. Минут двадцать и я буду на месте.

Саша

Пакеты с Ванькиным барахлом так и стоят не разобранные. Мой пуховик так и валяется на полу. Слёзы так и текут по щекам.

Неудачница – скоро двадцать пять стукнет, а я даже на шаг не приблизилась к заветной цели. Ни детей, ни мужа, ни любви во взгляде единственного человека, которого я видела в роли своего спутника жизни. Шесть лет ждала, а оказалось ждать не было никакого смысла, только время зря потеряла.

Шумно высмаркиваюсь в салфетку, тут же комкая её и бросая в общую кучу пропитанной слезами бумаги, и, согнав с колен Эльвиру – персидскую кошечку двух лет от роду – решаю отвлечься на действительно важное дело.

 Незнакомец ушёл, и, возможно, прихватил он с собой не только запасные ключи. Неспешно, уже морально готовая к тому, что вдобавок ко всем моим неудачам, я стала ещё и жертвой домушника, захожу в гостиную и приступаю к инспекции. Фарфор на месте, документы никто не трогал, даже шкатулка с украшениями так и лежит в шкафу под одеждой. Похоже, ни золото, ни современная техника его не прельщают. Позарился мой квартирант только на банку с мелочью, так что отделалась я малой кровью.

– Вот вам и плата за доброту, Нина Степановна, – касаюсь пальцами бабушкиного снимка и тоскливо вздыхаю, любуясь родными чертами. Интересно, что бы она сказала, окажись сейчас здесь? Известно что: