Незнакомец

                Не первый год в этом деле. Бывали случаи, когда приходилось неделями доверие зарабатывать: кормить ежедневно, перед глазами мелькать, радоваться, когда пёс, наконец, шёл на контакт… а потом начинать сначала, когда спустя день или два на передержке, найдёныш вновь убегал в знакомые ему места. Беда лишь в том, что в случае с этой несчастной время – непозволительная роскошь.

                Ну всё, я носом шмыгаю. Варежкой тру холодные щеки, стирая слёзы бессилия, уже капнувшие из глаз, и на притихшую Пермякову смотрю. Она тоже сникла, но хотя бы держится.

                – Господи, жалко её! Нужно было снотворное взять…

                – Так ведь еду не берёт!

                Как не подступись, мы обречены на провал. Только и можем, что наблюдать, молясь, чтобы она к себе подпустила… Долго наблюдать, запоминая каждое пятнышко на замершем теле неспасенного нами питомца…

                – Вы чего там замерли? – даже на окрик моего квартиранта не реагируем, ведь обе не знаем, что и сказать. Что не судьба ему сегодня вступить в ряды волонтёров? – Подойти –то уже можно? А то я замёрз у тачки топтаться!

                Бессмысленно. Только он и не думает ждать моего одобрения, уже похрустывая позёмкой. Останавливается рядом с нами, не сразу находя взором огромного обессиленного терьера, а когда видит, бледнеет, больше не сводя глаз с воззрившегося на него пса. Правда боится? Вон и пальцы в кулаки сжал и челюсти от напряжения стиснул… Словно самого страшного в мире монстра увидел. Или…

                – Чёрт! – Таня визжит, пугая меня не на шутку искажённой от ужаса физиономией, и хватает  меня за рукав, заваливая в сугроб. А я всё равно вижу: как этот самый пёс, что ещё секунду назад стоял памятником собачьей преданности, бежит со всех своих мощных лап прямо к моему незнакомцу! Как на землю его опрокидывает, и вот-вот вцепится в горло. Ведь вцепится, да? Вон как запрыгнул сверху, уже и к лицу пасть приблизил… Жмурюсь, до ярких вспышек, разбавляющих черноту перед глазами, до тошноты подступающей к горлу леденея от осознания, что прямо сейчас свершится страшное, и всё слушаю, слушаю… А криков нет.

                – Герда, – лишь радостный мужской шёпот и собачий скулёж.

ГЛАВА 10

Незнакомец

Герда… Кличка сама сорвалась с губ. Даже раньше, чем перед взором замельтешили обрывочные видения: я гуляю с ней в парке, небольшом, безлюдном, а старенькие лавочки в нём выкрашены всеми цветами радуги; я хвалю её за принесённую палку, почёсывая за ухом, а она смотрит с надеждой, что я перестану вести себя как дурак и вновь подкину её любимый снаряд в воздух; я злой посреди светлой хорошо обставленной комнаты, держу в руке, похоже, любимую пару кроссовок. Злюсь, не сразу находя глазами нашкодившего щенка (Герде тогда было наверняка месяцев пять, не больше) и обещаю отправить её жить на дачу, если она ещё раз сгрызёт мою обувь.

А первое из них – женщина лет пятидесяти… Тёмные густые волосы сплетены в тугую косу, тронутые сеткой мелких морщинок глаза довольно сияют, губы, подкрашенные неброской помадой о чём-то мне говорят…  Слов разобрать не могу, но отчётливо помню смех – заливистый, больше напоминающий смех девчонки, и уж точно не вяжущийся с образом этой ухоженной серьёзной дамы. Впрочем, и большая плетёная корзина, что она сначала держит в руках, а через мгновение уже вручает мне, нетерпеливо откидывая крышку, явно не дополнение к строгому наглухо застёгнутому платью…

                – Похоже, её подарила мне мама, – рассуждаю вслух, безостановочно поглаживая знакомую морду подрагивающими от волнения пальцами, и с надеждой гляжу на своего питомца, вдруг кивнёт? Знаю, глупо и это лишь очередное  предположение, но от осознания, что оно хотя бы чем-то подкреплено, на душе становится теплее.

                – С чего ты взял? – да и Саша, явно рада, вон как оживает, отвлекаясь от дороги на мой расстерянный голос.

                Как объяснить? Шестым чувством? Глупо, как ни крути, да и устал уже. Четыре дня только на него и уповаю, а как по мне, это уже перебор даже для парня с амнезией.

                – Я вспомнил женщину, высокую, красивую. С родинкой над губой. И у  меня её глаза. Конечно, она может быть кем угодно, но я почему-то уверен, что мы родственники.

                Чёрт, а может мне просто хочется в это верить? Верить, что я не был одиноким, нелюдимым затворником, и прямо сейчас в одной из квартир мелькающих за окном домов, та самая дама с косой зовёт меня по имени? Что меня кто-то  ждёт, и пусть это большая наглость с моей стороны, но хоть кто-то плачет, потому что я был не таким уж и плохим… Любой бы на моём месте цеплялся за такие надежды.

                – А ещё? Что-то ещё ты вспомнил?

                – Какие-то мелочи, – устало тру ноющие виски и, боясь потревожить спящее животное, аккуратно поддаюсь вперёд к водительскому сиденью. – Я уверен, что у меня есть машина.