Все цветы Парижа

Мой мозг обрабатывал так много информации, что я даже не заметила, как вернулась на улицу Клер, вошла в лифт и материализовалась, словно призрак, в моей квартире. У меня болели все кости, веки налились свинцовой тяжестью. Я уронила голову на подушку. Казалось, мое сознание больше не могло справиться с грузом воспоминаний, загруженных с такой скоростью. Я закрыла глаза. Сон стал моим единственным спасением.

Когда я открыла глаза, возможно, прошли часы или только минуты, но из сна меня выдернул зазвонивший на кухне телефон. Еще не придя в себя, я спрыгнула с кровати и побежала по коридору.

– Миссис Уильямс? – Голос был мужской, незнакомый, с американским акцентом.

– Да, – растерянно отозвалась я.

– Пожалуйста, выслушайте меня. Мне нужно поговорить с вами. На крайне важную тему.

– Окей, – опасливо согласилась я.

– Я Эдвард Стерн, – продолжал он. – Я из Лос-Анджелеса, из фирмы, которая ведет финансовые дела вашего покойного отца Уэса Уильямса. Как я понял, вас удалили от него, когда вы были подростком, вот почему вы, вероятно, не в курсе нынешнего положения дел.

– А что там? – спросила я.

– Я перейду к этому, – сказал он. – Итак, когда ваши родители расстались, он передал дом в Сан-Диего вашей матери, а она, умирая, оставила его вам.

– Я ничего не понимаю.

– Потерпите немного. Я перехожу к сути. Когда умер ваш отец, восемь лет назад, в завещании, которое у нас было, ничего не говорилось о том, что у него есть дочь.

– Пожалуй, в этом нет ничего удивительного, – фыркнула я. Мой мозг был полон оживших воспоминаний о моем детстве, в основном грустных. – Отцовская забота не числилась в списке его приоритетов. В отличие от интереса к женщинам.

– Вот именно, – согласился он. – Ввиду отсутствия ближайших наследников большая часть его наследства, после положенных выплат, перешла в доверительное управление, где и остается ныне. Деньги находятся там, и никто не претендует на них. – Он кашлянул. – Ведь вы знали о смерти вашего отца, верно?

– Да, – ответила я, и новые осколки оживших воспоминаний ударили в меня шрапнелью. – Я увидела сообщение об этом на обложке журнала «Пипл».

– Думаю, вам известно, что ваш отец находился в последние годы жизни в суровой деменции.

У меня встал комок в горле, и я с трудом сглотнула. Так вот, вероятно, почему он никогда не искал меня.

– Вообще-то… я не знала этого.

– Между прочим, надо заметить, что после его смерти множество женщин обращались к нам, утверждая, что им полагается доля от наследства Уильямса. Это был абсолютный цирк. Но одна женщина, Джулия Бенсон, была особенно настойчивой.

Джулия.

– О да, я помню ее, – сказала я. – Она появилась в доме после смерти моей матери, чтобы «заботиться обо мне», а в результате выбросила все мамины вещи и убедила отца отправить меня в школу-интернат.