– Давай приберись тут пока, а я смотаюсь за нашими вещами. – Никита уже стоял на пороге. – Я скоро!
Их вещи легко помещались в большую спортивную сумку. И за два последних месяца сумка эта ни разу не распаковывалась, потому что у них не было своего места, потому что они либо мыкались по чужим углам, либо, что случалось гораздо чаще, ночевали каждый на своей работе. И вот у них появилась собственная квартира, но жить в ней невозможно, потому что Януся превратила ее в разоренное гнездо.
Зато Януся не выбросила веник и половую тряпку. Вот уже одной проблемой меньше. Когда за Никитой захлопнулась дверь, Эльза принялась за уборку. Оборванные обои отходили от стен с тихим шуршанием и облачками пыли. Эльза чихала, плакала и продолжала убираться. Когда собралась большая куча обрывков, она решила вынести их на помойку. И уже на обратном пути, между третьим и четвертым этажом, встретила соседку бабу Симу.
– Что? – спросила баба Сима и посмотрела на Эльзу поверх обмотанных изолентой очков. – Умотала эта выдра крашеная?
А Эльза и не знала, что баба Сима не любит Янусю. Думала, что баба Сима не любит только тех, кто курит на лестничной клетке и бросает бычки на пол, а на остальных ей наплевать.
– Умотала. – Она вытерла пыльные от обоев ладони о пуховик. – Кажется.
– И вещи все свезла. – Баба Сима продолжала рассматривать Эльзу, а ей хотелось побыстрее убраться к себе, запереть дверь, затаиться. Но ведь невежливо…
– Свезла.
– Видела. – Соседка поморщилась, поправила сползшие на кончик носа очки. – А ты с дружком своим, стало быть, сегодня въехали?
– С мужем, – зачем-то поправила ее Эльза. И пускай у них с Никитой сделка, но ведь никто же не знает…
– С мужем, значит. – В голосе бабы Симы послышалось неодобрение. – Ранняя ты девка, Эльза! Вот в мое время… – Она не договорила, о чем-то ненадолго задумалась, а потом голосом, не терпящим возражений, велела: – Ступай за мной!
Отказаться бы, сослаться на усталость, свадебный переполох, переезд, в конце концов! Но как можно отказать бабе Симе! Отказать ей мог разве что Никита, но Никиты сейчас нет.
– Заходи! – соседка распахнула дверь. – Только ноги вытри! Нечего грязь в дом тащить!
Эльза ничего не хотела тащить в чужой дом, да и сама не хотела тащиться, но было уже поздно, она переступила порог чужой квартиры. Переступила порог и замерла от неожиданности. У стариков должно быть стариковское жилище – ветхое, с запахом пыли, сердечных капель и герани, с клочьями паутины по углам и скрипучими полами. Квартира бабы Симы была совсем другой – светлой и радостной. В ней определенно чем-то пахло. Но это «что-то» было вкусным и уютным. Этакая смесь свежей выпечки с легким ароматом винтажных духов.
– Чего застыла? – спросила баба Сима, скидывая боты. – На кухню проходи!
– Спасибо, но мне правда некогда…
– Некогда! Вам, молодым, все время некогда! Спешите, летите куда-то, задравши хвост, а потом бац – и старость! А вы, оказывается, и не жили еще толком! Проходи, кофе будем пить! Не бойся, надолго я тебя не задержу, до возвращения этого твоего… муженька как раз управимся.
Они и в самом деле управились. Кофе баба Сима варила в до блеска надраенной медной джезве. Это был очень крепкий и очень вкусный кофе. Никогда раньше Эльза не пила ничего подобного. А к кофе прилагались шоколадные конфеты. Конфеты лежали на хрусткой серебряной подложке, и ни одна из них не была похожа на другую.
– Что в квартире осталось? – спросила баба Сима, допивая кофе и переворачивая над фарфоровым блюдцем фарфоровую же чашечку. – После Янки, спрашиваю, что осталось?
– Ничего. – Эльза завороженно следила за ее манипуляциями с кофе.