Похожий на затравленного зверя, он стоял за полупрозрачной, полностью непроницаемой стенкой силового поля, прижав к ней ладони. На шее и запястьях — бериллиевые браслеты «Стража», во взгляде — жадная надежда. Логика неумолима, он не мог не знать, что его ждет, но надежда — последнее, что остается любому из нас, когда деваться уже некуда.
— Обнуление, — сурово приговорил Кастор, на чьем каменном лице ни читалось ни малейших сомнений.
— Обнуление, — решительно кивнула Гелиос.
— Таким, как он, даже обнуление не поможет, — презрительно бросила Ракша. — Я бы его вообще списала в расход.
— А я воздерживаюсь, — спокойно сказал Сталкер, — Сказать честно, нам нужны его наработки. И его мозги. Нас и так осталось слишком мало, чтобы разбрасываться хорошими Техномантами.
— Мы все его знаем, — осторожно подбирая выражения, произнес Гнозис, — Он хитер. Сейчас согласен на все, но не смирится и если не сбежит, то рано или поздно предаст. Я за обнуление…
Я перевел взгляд на последнего, кто не высказался, и Буран медленно кивнул:
— Не стоит ждать удара в спину. Обнуление.
Значит, решено — трибунал Первого Легиона высказался почти единогласно. Я отключил звуконепроницаемость и взглянул на заключенного, замершего в цилиндре тюремной капсулы в ожидании приговора.
— Легат Орфей! Трибунал Первого Легиона приговаривает тебя к обнулению. Ты будешь лишен имени, носителя, памяти и всех званий. Но ты сохранишь душу и получишь шанс начать жизнь заново.
— Нет! — взвыл Орфей отчаянно. Внезапно он упал на колени, протягивая руки, — За что?! Я же помогал вам! Я же был полезным! Я много знаю! Я еще пригожусь!
Ракша презрительно поморщилась. Да, и среди Инков тоже попадаются трусы, готовые унижаться и умолять ради даже не выживания — ради сохранения носителя и собственного «я».
— Именно поэтому мы сделали снисхождение, — ответил я, — Ты получаешь еще одну попытку.
— Снисхождение? — крикнул Орфей, — А что может быть хуже?
— Полная дезинтеграция. Распад анимы и онтоприона. Окончательная смерть, — я поднял Десницу и сконцентрировался, отдавая приказ когитору Орфея, — Властью действительного гранд-легата Стеллара приказываю…
Трибунал Первого Легиона.
Жестокая и неприятная, но необходимая процедура. Нужно расставить все точки и воздать по заслугам, даровав одним прощение, а других — достойно наказать. Я поклялся в этом Легиону, когда на Эспланаде перед Башней-Клешней выстроились мятежные Когорты, и себе самому — когда Инки-лоялисты по приказу Шепота начали резню в Тимусе. И, неожиданно, карать и миловать побежденных врагов оказалось гораздо тяжелее, чем убивать в бою…
Перед нами один за другим прошли все Инкарнаторы, участвовавшие в междоусобной войне на стороне Совета Архонтов. Нужно сказать, что большая часть подсудимых была оправдана — они либо не совершили серьезных преступлений, либо искупили свою вину кровью, отчаянно сражаясь со Святыми и Одержимыми. Кастор освободил некоторых из них, призвав вернуться в Легион, когда судьба Города висела на волоске. Страшные битвы вновь сплотили стоявших по разную сторону баррикад, и трибунал Первого Легиона оправдал тех, кто всего лишь честно выполнял свой долг.
Но были и те, кто не заслуживал прощения. Те, кто отдавали преступные приказы, те, кто начал гражданскую войну или совершил военные преступления, охотно запачкав свои руки кровью бывших товарищей.
Фурий. Орфей. Эор. Аразу. Счастливчик. Эмбер. Камень. И другие, всего — около дюжины яростных сторонников Совета Архонтов. Несмотря на страшный дефицит опытных Инков, мы не можем оставить их безнаказанными. Слишком много крови, слишком много обид. Все они были приговорены, обнулены и вступят в ряды рекрутов Тимуса наряду с заключенными Куба.