Стеклодув

— Я не хочу. Я хочу умереть. Прямо сейчас. Мне не страшно.

— Лося! — Ян резко встряхнул меня. — Я слышал это тысячу раз и могу поклясться, что никогда, ни на минуту не поверю в это. Потому что на самом деле ты хочешь не умереть, а измениться, хочешь, чтобы тебя услышали, поняли твою боль и признали её. Это все, сейчас, это — не выход из игры, а просто крик о помощи от безысходности и ненависти к себе. Ты кричала словами и слезами так долго и так часто, что мы перестали тебя слышать. Я обещаю, я клянусь тебе, что знаю и почти понимаю каждое твое чувство — просто не могу изменить их. У меня недостаточно сил, недостаточно любви, чтобы их изменить, как бы я не пытался!

— Это неправда! Ты можешь, ты можешь забрать у меня желание смерти, можешь заставить меня захотеть жить! Так, как делал это с другими чувствами, так, как с другими людьми! Ты просто не хочешь этого делать, потому что твоя жизнь будет легче без меня!

— Нет! Я не могу, потому что в этом нет смысла!

— Почему? — я смотрела ему в лицо, пыталась разобрать невнятный гул мыслей, доносящихся из его головы, и отчаянно желала уловить чувства, которых так опасалась. Найти подтверждение своим страхам.

— Мне не нужно, чтобы ты жила для меня или ради меня! Я-то все переживу, я другой человек с другой жизнью. Не нужно бояться моей боли, бойся своей. Лося, если бы ты делала мою жизнь хуже, я имею в виду, по-настоящему хуже, если бы мне было слишком тяжело от твоего присутствия, если бы ты и правда была мне не нужна, мы бы давным-давно перестали общаться.

— Но вот, сейчас мы перестали, и ты ничего не сделал. Ты даже не брал трубку. Твоя жизнь идет дальше без меня, — я глубоко всхлипнула и закашлялась. Глаза резало от дыма, воздуха почти не осталось, и я видела, как по лбу Яна на лицо сползали крупные капли пота. — У всех она идет дальше без меня. Все уезжают, уходят, все меня бросают.

Я вдруг подумала, что он мог просто схватить меня и вытащить на улицу. Так бы поступил любой человек на его месте, верно? Но Ян был моим другом не потому, что он похож на любого человека, а потому что даже сейчас, рискуя собственными жизнью и здоровьем, он желал убедить меня продолжить свою жизнь, а не просто заставить сделать это. Я собрала все остатки своего сознания, чтобы вглядеться в его лицо и увидеть там самое очевидно чувство из возможных — страх.

— Ты думаешь, у меня были силы решать проблему, которую создала ты? Слушай, прекратить это общение было твоим выбором, не моим. И я намерен уважать твои решения, даже если они принимаются против меня, так, как и положено другу, так, как мы и обещали, помнишь? Лося, посмотри на меня, я сейчас здесь, чтобы сказать тебе, что не могу и не хочу заставить тебя жить. Но я горжусь и дорожу тобой и нашей дружбой, и буду счастлив, если ты захочешь этого сама. Понимаешь? Ты понимаешь меня?

Вдруг шкаф у двери с грохотом обрушился, Ян быстро обернулся, а затем снова сильно встряхнул меня. Мое будто лишившееся костей тело вяло качалось в его руках, до краев наполненное страхом, отчаяньем и такой знакомой, но неосознаваемой болью.

— Я не хочу умирать. Мне страшно умирать, Ян, — слова выходили очень тихо и тяжело. — Но я так ненавижу себя, я так противна себе, что жить тоже не хочу. Не хочу все это слышать и чувствовать, не хочу бессилия, не хочу портить вам жизнь. Не хочу завидовать тебе и злиться на судьбу. Не хочу винить себя в смерти Алисы. Мне больно внутри себя, и я ничего не знаю. Ничего. Иди отсюда, а я останусь, потому что это все, что я могу сделать.

Огонь расползался медленно, пищи у него было мало, но он расползался. Словно огромный камин полыхал вокруг меня с этим характерным «огненным» звуком. Мы непрерывно кашляли, глаза слезились, и я чувствовала, что едкий дым, кажется, заполнил изнутри всю мою голову. Дышать почти не получалось, перед глазами все плыло, я понимала, что скоро потеряю сознание и все будет кончено. И сквозь эту серо-черную угарную пелену и цветные пятна я видела, как Ян, прикрывая рукавом лицо, в один прыжок перемещается к развалинам шкафа, хватает что-то с пола, и таким же большим прыжком возвращается назад, ко мне. Мир был медленным, размытым и очень, очень жарким, он готовился меня отпустить.

— Лося!!! — склонившееся красное лицо Яна с огромными покрасневшими глазами было совсем близко, а его крик, кажется, застыл прямо в воздухе. Моя голова шаталась из стороны в сторону и я, словно стараясь не уснуть, пыталась сосредоточить на нем взгляд. — Ты безответственная и глупая девчонка, ты пользуешься любовью и силой людей, заставляя их тащить на себе бремя твоих проблем! Но если и есть на свете человек, за которого я готов решать и взваливать на себя ответственность, то это ты.

И он вложил мне в ладонь большой горячий осколок прозрачно-черного стекла, сжал пальцы и накрыл их своей рукой. Ладонь взорвалась острой болью, очень живой и настоящей. Что-то резко переменилось внутри меня, будто бы все возможные чувства смешались и обрушились разом, смывая этой волной все, что происходило раньше. Я не успела опомниться, как Ян, дернув за руку, рывком поднял меня и потащил к двери. Он схватил тяжелый железный засов, но тут же заорал и отпрыгнул назад, чуть не сбив меня с ног. В следующую секунду от нового сильного рывка я споткнулась о валявшуюся ножку стула и едва не упала, напоровшись животом на раскаленный железный стол, с которого со звоном посыпались инструменты и стекло. Огонь дожирал то, что еще осталось, дым напрочь отрезал обзор, столбом вываливаясь из разбитого окна. Именно к нему меня подтащил Ян и сложил руки ступенькой, чтобы подсадить.

— Не уходи, — негромко сказал знакомый жалобный голос где-то прямо рядом с нами, — не бросай меня.

И в эту минуту от сердца у меня отлегло, потому что Ян тоже обернулся, от неожиданности округлив глаза. Значит, я не сумасшедшая.

— Ты видишь это? — прошептала я.

Из дыма выступали человеческие очертания, едва уловимые, больше похожие на обман зрения. Странно, но я даже не испугалась, словно у меня просто не было на это сил.

— Не уходи, — снова сказала она. — Ты должна пойти за мной, ты ведь хотела этого. Поэтому ты меня позвала.

— Чем бы ты ни было, убирайся к черту! — Ян схватил валявшийся на полу кирпич и швырнул в клубы дыма. — Она нужна мне здесь! Лося, лезь!