Не понимаю, почему все приходят в такое волнение, услыхав о женитьбе Джефа? Не век же ему ходить в холостяках, в самом деле!
— Вы догадливы, — холодно ответила я.
— Примите мои поздравления, — он отвесил шутовской поклон.
— Благодарю вас.
Его темно–карие глаза беззастенчиво оглядывали меня. Насмешливый взгляд скользнул по моей студенческой блузке и простенькой юбке, белым носочкам и босоножкам с цветными ремешками. Увидев у меня на коленях книгу, он быстрым движением схватил ее.
— Что я вижу! — вскричал он восхищенно. — Эдна Сент–Винсент Миллер! Сборник любовной поэзии: «…И лета песнь звучит в душе моей!» — продекламировал он с пафосом.
Я в негодовании вскочила на ноги и выхватила книгу из его рук.
— Не вижу в этом ничего предосудительного! — вспыхнув, проговорила я.
— Я тоже, уверяю вас. И где же, скажите на милость, Джеф вас откопал?
Я не знала, расценивать ли мне его слова как оскорбление или как комплимент.
— Мы познакомились в университете, — сказала я, опустив глаза.
— Я было подумал, что в начальной школе…
— Если вы намекаете на мой возраст, то будьте уверены — я достаточно взрослая, чтобы выйти замуж, ни у кого не спросясь. — Заметив сомнение в его глазах, я добавила: — Через два месяца мне исполнится двадцать один.
— Весьма солидный возраст, — с иронией проговорил он.
Уже потом, оставшись одна, я поразилась тому, как легко мне было беседовать с Тони, несмотря на всю его бесцеремонность и насмешки, и как трудно бывало говорить с холодной и презрительной миссис Кингсли.
— Вот не думал, что Джеф может питать интерес к девушкам, читающим стихи о любви, — снова заговорил Тони.
— Какие же девушки, по–вашему, его интересуют?
— По большей части раскрашенные жеманные дуры с голыми коленками, не вылезающие из дешевых баров.
— Вы слишком низкого мнения о своем брате.
— О, вы уже успели определять, что Джеф — мой брат!