— Она больше не станет туда ходить. Не упрямься, тебе необходимо полежать в постели. Ты немного отдохнешь, а после мы поедем, кататься на машине. Ты ведь любишь быструю езду, верно?
— Очень! Это всегда так весело, Сьюард, словно опять становишься молоденькой девушкой!
Весь обратный путь Сьюард говорил с ней ласковым успокаивающим тоном, каким говорят с испуганным ребенком, и к тому времени, когда мы достигли дверей дома, миссис Вейд заметно успокоилась и перестала дрожать. Сьюард ушел с ней в дом, я же осталась сидеть на ступеньках крыльца, ожидая, что он вернется и объяснит странное поведение миссис Вейд. Прошло минут десять, но он все не возвращался. Подождав еще немного, я отправилась его искать.
Скоро я нашла его в одной из комнат — судя по обстановке, это был рабочий кабинет — сидящим в глубоком кресле с печальным взглядом, устремленным в пустой камин.
— Как себя чувствует миссис Вейд? — спросила я.
— Я уложил ее в кровать, и теперь она спит. Скоро она придет в себя.
— Почему миссис Вейд так испугалась, увидев меня на пляже? Я просто сидела на песке, глядя на океан, и даже не пыталась приблизиться к воде.
Он медленно перевел на меня затуманенный взгляд. В его густо–синих глазах пряталась затаенная боль.
— Однажды в этой лагуне утонула ее двухлетняя дочь. Эрнестина так никогда и не оправилась от перенесенного удара.
— Как же это случилось?
Сьюард помолчал, словно решая, стоит ли посвящать меня в семейные секреты.
— Лотти играла на берегу и ненадолго осталась без присмотра… Эрнестина во всем винит себя.
Я вспомнила ржавый замок на воротах.
— С тех пор ворота на пляж запираются?
Сьюард исподлобья посмотрел на меня.
— Нет, замок висел и раньше. В тот день Эрнестина с няней и Лотти отправились искупаться в лагуну. Няне вскоре понадобилось вернуться за чем–то в дом — кажется, за полотенцем и купальной шапочкой. Эрнестина в тот момент собирала ракушки. Когда она осмотрелась, Лотти исчезла.
Ужасно! — сказала я.
Вы правы. Ее тельце так и не смогли найти, должно быть, его унесло течением в океан.
— Бедная миссис Вейд. Нет ничего удивительного…
— В чем же? — резко спросил он.