Клеменс вздыхает. Зал антикварной лавки залит робким утренним светом, вежливый ветер теребит дверной колокольчик, врываясь в открытые окна. Теодор с удивлением обнаруживает, что свет уже проник во все углы его магазина, согрел его самого и приласкал плачущую девушку.
Перепачканная кровью, вся в слезах, уставшая и измученная, она красива.
– Это больно? – несмело спрашивает Клеменс. – Не умирать, жить так долго… Это больно?
Больно ли? Теодор не может не улыбнуться. Наивная маленькая девочка. Бессмертие – это яд.
– Не плачь, Клеменс, – слабо кивает ей Атлас. – Все уже в прошлом.
У него кружится голова и нестерпимо хочется спать.
Наверняка она тоже готова отключиться прямо на полу, но такой роскоши Теодор позволить ей не может.
– Поднимайся наверх, в мою спальню. Поспи.
– А ты?
– Я останусь здесь. Вряд ли меня хватит на винтовую лестницу. – Он хмыкает и прикрывает глаза. – Чертова лестница. Я говорил Бену, что не стоит ее оставлять. Иди же. Я не умру, пока ты будешь спать.
Клеменс кусает губы и морщится, делаясь похожей на маленького ребенка. Иногда в ее чертах проскальзывает облик Клементины – то взрослой девушки, то малышки лет пяти, то угловатого подростка. Теодор не может понять, каким образом эта девушка из настоящего раз за разом вызывает к жизни самые потайные его воспоминания.
– Когда ты проснешься, я буду почти в порядке, – утешает он. Сон накатывает все настойчивей, удерживать себя в сознании становится невыносимой мукой. – Даже рана затянется, даю слово.
– Ты не боишься давать обещания? – хриплым голосом спрашивает Клеменс. – Я бы боялась…
– Ты не ведьма, девочка, – через силу усмехается Теодор. – Тебе не страшно обещать такую мелочь.
Она с минуту размышляет над его словами. Теребит прядь волос, часто моргает. Теодор успевает провалиться в неглубокий сон и даже увидеть краешек сновидения – какой-то далекий теплый берег, Индии, должно быть, – когда Клеменс со вздохом поднимается на ноги.
– Я приму душ. И посплю недолго. А потом, когда ты проснешься тоже… – Она делает несколько неуверенных шагов к двери в коридор и оборачивается, ладонью прикрыв от солнца глаза. – Я расскажу тебе свою историю.
Пробуждение приходит неспешно. Сперва из тягучего сна выныривает уставший разум, потом все тело. Оно тут же отзывается болью, тупой и теплой. Правый бок, перебинтованный до корсетной утяжки, неприятно ломит.
Теодор открывает глаза. Он лежит на софе, куда перебрался после ухода Клеменс, но вокруг него не антикварный магазин. Вокруг – стены его спальни: в углу стоит стол и одинокое кресло, в котором валяется женская сумка. Он укутан в одеяло и переодет в пижаму. С удивлением приподнявшись, Теодор отмечает, что бинты больше не стягивают его грудь так сильно, как прежде. Они свежие и, судя по всему, заменены совсем недавно.
Теодор опускает ноги на теплый пол. Шевелит пальцами. Руки двигаются, ноги готовы его держать. Сердце стучит в груди. Кровь бежит по артериям и венам.
Его тело живет и здравствует.
ebooksa