Двойник

Из Тюменской области. Училась в лицее с углубленным изучением немецкого. После девятого класса поступила в колледж при институте государственной службы. По его окончанию работала помощником руководителя департамента в муниципальной администрации, параллельно училась на специалитете института госслужбы. Подала документы на конкурс, проводимый управлением, и, пройдя его, заключила бессрочный контракт. Разведена — в браке прожила шесть лет, детей нет. Отец — участковый врач, мать — преподаватель на факультете права. Тетя — солистка (пианистка) филармонии. Двоюродный брат — военный следователь в Ярославском гарнизоне.

У Сезонова щелкнуло в голове.

«А вот это уже интересно и, возможно, требует анализа.»

С другой стороны — мало ли военных следователей в ярославском регионе: там целое управление с отделами! Но на переднем плане памяти маячила только одна-единственная фамилия. Хотя нет, даже две.

Либо Шевчук. Либо Аверченко. Но скорее всего последний — в силу возраста.

Россия — большая деревня: все друг другу родня несмотря на расстояния.

Подполковник в нарастающем волнении, отложив на край стола досье на Калдыша, пролистал все страницы досье Владыкиной в надежде найти документ по каждому родственнику отдельно. И нашел.

Копия служебного удостоверения — еще капитана — Сергея Аверченко и выписка из его личного дела. На семь лет старше своей двоюродной сестры. Следственное управление — его первое и до недавних пор единственное место службы. Разведен, два малолетних ребенка.

Отложив бумаги, Сезонов задумался.

Так уж случайно ли, что Владыкина близка к «омскому делу» в силу своей исполнительности, ответственности, хваткости? Или вызвалась сама и так рьяно просилась быть ближе к пришельцу, придумав адекватные причины и объяснения, что ее и утвердили? Когда она последний раз могла общаться с братом? Летала ли в Москву или Ярославль после возбуждения уголовного «ярославского дела»? Общается ли с Аверченко по телефону, когда он звонит в дни разрешения (и звонит ли ей вообще)? Что она могла рассказать ему? Что он — ей?

Сезонов оказался здесь, в Омске, потому что Фамилин направил его в командировку. Потому что генералу позвонил Селиванов. Который — очень может быть — основывался на рекомендации его, подполковника, кандидатуры именно с подачи Владыкиной. Поскольку Аверченко в свою очередь до наступления событий, связанных с уголовным процессом, успел связаться с кузиной и в том числе рассказать о любопытном, вставляющем палки в колеса всей местной гарнизонной системе военнослужащем из столицы. Вот почему вчера Владыкина интересовалась, кто он, Сезонов, на самом деле и озвучивала предположение очевидной связи Ярославля и Новосибирска-Омска. Не просто вопросы — прощупывание почвы. Желание самой узнать больше.

Что движет ей? Чего она хочет? И хочет ли вообще?

Хотя стоп. Слишком быстро и красиво складывается пазл: будто Владыкина заинтересована в деле напрямую, что-то замышляет. А может нет? Может, он, Сезонов, всё сейчас выдумывает из своей головы и ничего из того, что предполагает, истиной не является? Всё же надо быть настороже. Наблюдать за ней.

Если бы всё являлось правдой, тогда сложилось следующее: Владыкиной важно быть вблизи галактионца, поскольку она предположила (уж дело второе, как) наличие некоторой связи между пришельцем, упавшим с неба в Новосибирской области, и чудовищами, возникшими в ярославском регионе. Ведь ей о последних рассказал двоюродный брат, когда еще мог беспрепятственно связываться и не был ограничен в телефонных звонках и личных встречах. (Вопрос: рассказала ли она тогда ему о «своем» инопланетянине?) Питая к Аверченко сестринские чувства, надеясь на справедливость, Владыкина (здесь допускаем, что она знает, что в отношении брата ведут дело) думает представить данные о «сибирском пришельце», Ягосоре, как доказательство непреодолимых сил, что ли, мешающих последовательному и верному разрешению уголовного дела. Мол, в своем Поволжье ничего не видите, а у нас тут, в Сибири, новый виток по вашему же следствию: ваши пришельцы попали на Землю из-за нашего (или благодаря ему), включи́те этот поворотный момент в протокол и начните расследование заново. Владыкиной важно предъявить доказательство неспособности и невозможности контролировать человеком, ее братом, — пусть и при звании, должности, погонах и полномочиях — ситуации, выходящей за рамки человеческого умысла и действий, в том числе с участием (назовем это так) природных объектов, неизвестных земных наукам. Владыкина хочет использовать Ягосора как защиту — оправдание для брата или, по крайней мере, как замедление, торможение уголовного процесса в целях найти любую малую процессуальную лазейку, чтобы даже ненадолго выиграть время и попробовать увести Сергея из-под более карательной статьи (ведь и правда: речи о полном оправдании тут быть не может).

Поскольку «ярославское дело» — процесс закрытый, то до Омска информация не успела дойти и здесь о процессе ничего не знают (по крайней мере, не должны). Потому могут и не знать об опасности родственной связи между Владыкиной и ее братом.

Лучше бы это было выдумкой, неправдой. Иначе Ягосору может грозить опасность.

Его обманом, насильно — под контролем Владыкиной (вопрос только в том, когда и как она это провернет) — перевезут в Ярославль, где идет основной судебный процесс, выставят в качестве доказательства на стороне защиты. Таким образом и возникнет новый поворот, дело прогремит новым элементом, разбирательство могут начать сначала, и тогда под большим ударом окажется всё омское управление. Это вряд ли охватывается умыслом Владыкиной.

Надо защитить и ее, и управление, и Яго.

Тогда последнего нужно скорее уводить из-под крыла Омска и перевозить в Москву, под свое прикрытие и тех, кому можно доверять.

Это всё в том случае, если окажется правдой, если она такой и является. Сложность в том, как доподлинно убедиться, что все сложившиеся сейчас в мозгу пазлы — не выдумка, не игра его, Сезонова, воображения, а реальная угроза многим. И если допустить, что всё сопоставленное — действительно, при этом не зная, когда у Владыкиной запланирован «день Х», то начинать действовать надо уже с этого часа.