— Пытаетесь меня разжалобить?
— Нет. Не пытаюсь.
Георгий Иванович помолчал.
— Не знаю, что вы сделали с настоящим Артемом из газеты, но вы никудышный интервьюер. Даже не задали мне стандартные вопросы. Ну, например, о семье.
— Что?
— О моей семье… — голос ученого задрожал. — Я давно вдовец, а вот мой сын… Семья моего сына разбилась на Кутузовском месяц назад. Никакого терроризма. Просто не справился с управлением. На том самом месте, на котором за день до этого разбилась другая машина. Закон парных случаев.
Георгий Иванович закрыл лицо руками. Когда он убрал ладони, они были мокрыми.
— Я учил сына как мог. Всему, что знаю сам. Он был хорошим. Умным. Добрым. И его жена. И мои внуки: Сережка и Маринка. Они просто… просто умерли… И люди умирают каждый день. В эту самую минуту. И я ничего не могу с этим поделать.
Артем нахмурился:
— Так ты знал, что я пришел убить тебя, и отвел меня в безлюдное место?
В ответ только короткий кивок.
— Потому что ты больше не хочешь жить.
Снова кивок.
— Твою мать…
Артем дважды кратко нажал на кнопку на ручке и сунул ее в карман.
— Так будет даже лучше. Спец по спасению не смог спасти собственную семью и позволил себе попасться в лапы террористу. Отличная история.
Он сплюнул на грязный пол, поднял сумку и пошел прочь. Он прошел три шага.
— Молодой человек… — мягко сказал за его спиной Георгий Иванович.
Артем медленно повернулся.
Георгий стоял, распахнув свой плащ, демонстрируя закрепленный на животе пояс смертника.