Пощады не будет или мышка для демона

Глава 3

Хотел бы я купить себе немного счастья, если его где-нибудь продают.

©Старик и море. Эрнест Хемингуэй

Дар речи я обрела далеко не сразу, да и когда обрела — только покачала головой, выдыхая запоздалое:

— Ты!.. Ты… ты чуть не сожрал меня.

— Поверь, человеческая плоть — не самое мое любимое блюдо.

— Ну ты и…, - я скривилась, стараясь сдержать тошноту — слишком уж живым оказалось воображение.

— Но ты вкусная, — он улыбнулся и снова потянулся ко мне, кажется, с вполне определенными намерениями. Я отпрянула от него так сильно, что шлёпнулась на свою пятую точку и больно ударилась. А этот… демон вдруг весело рассмеялся. Отлично, быть шутом для крылатого поганца, всю жизнь об этом мечтала!

Обиженно фыркнула и попыталась встать.

— Веселишься? — сердито спросила, — значит, жить будешь.

Я тут переживаю за него, боюсь, как бы он копытца не отбросил, ухаживаю за ним, как за родным, а он…

Альен вдруг перестал смеяться и, взяв меня за руку, резко дёрнул на себя, так, что я снова упала прямо на него. Заглянула в его глаза, с алыми всполохами в глубине и сразу где-то потерялась вся злость и обида. Взгляд даэмона завораживал, и я будто тонуть начала.

— Прости, мышка, я не хотел тебя напугать, — голос наставника снова обрел знакомую обволакивающую хрипотцу. Впрочем, она была отнюдь не следствием желания соблазнить, а последствием многолетних пыток. Первое время нашего пребывания в убежище демон мог разговаривать вообще только шепотом, — но другого выхода не было. Я не мог оставить тебя здесь одну. Инстинкты выживания все же сильнее меня. Тебе повезло, что моя демоническая суть не воспринимает тебя, как пищу или рабыню… — и снова этот странный взгляд, пронизывающий насквозь. — Но ещё сильнее повезло мне, что досталась такая умная мышка, Йууууна, — и снова это ощущение — тягучее, обволакивающее, засасывающее на самое дно неведомой бездны. И искры — мерцающие искры в нечеловеческих глазах.

Так хочется верить, но довериться — невозможно. И дело вовсе не в нем — во мне самой и моем прошлом.

Хищное лицо Алильена разгладилось в этот момент, чуть смягчившись.

— Давай-ка поедим. Из-за моей болезни мы потеряли много времени — демон больше не улыбался, махнул рукой, уходя в соседнюю пещеру, где у него хранился невообразимый арсенал колюще-режущих предметов, — боюсь, что это место скоро отыщут. Поэтому этот день для нас здесь — последний. Потом придется хорошенько замаскироваться, вооружиться и уходить-сил мы набрались, начальные знания о мире ты получила. Владеешь каким-либо оружием или видом борьбы? Про магию не спрашиваю, — фыркнул, — из нас обоих пока маги не лучше, чем из сапога каша, только по разным причинам.

Я довольно сносно метала ножи, на глазомер никогда не жаловалась. Борьбой не владела, но сломать нос вполне могла. Научилась в уличных драках постоять за себя. Но все мои умения вряд ли помогут выжить в этом мире. Об этом я и поведала своему невольному спутнику как можно подробнее, за что и была удостоена довольно-таки скептического взгляда со стороны демона. Увы, но я была довольно тщедушна, не зря знакомые из прошлой жизни вечно спрашивали о том, в чем только душа держится. Я и не питала напрасных надежд по поводу своей внешности, беря себе за правило, что каждый человек по-своему красив и уникален, и если ты и не пришелся кому-то по нраву — в том нет твоей вины. Вот только сейчас это почему-то не работало и было обидно. Совсем чуть-чуть — ведь нельзя же в самом деле от меня требовать аристократично-резковатой красоты демонических леди, чьи фантомы мне демонстрировали не так давно. Но, вопреки всему, хотелось, чтобы Альен смотрел на меня по-другому. Как несколько минут назад, когда пришел в себя: мне показалось, что этот взгляд был предназначен женщине, а не сосуду с дармовой энергией.

Хотя… наверное, просто показалось. Право слово, принцу-даэмону больше незачем смотреть на человечку.

Я встряхнулась, отгоняя от себя все ненужные мысли. Надо поторопиться и выбраться отсюда, пока нас не нашли.

Алильен незаметно подошел совсем близко, обжигая своим дыханием, и протянул мне широкий кожаный ремень, на котором были закреплены несколько метательных ножей: