Хома Брут

Оглянувшись, Хома увидел чумака, сидящего у стены. Точнее то, что от него осталось. Подбородок и часть головы превратились в бесформенное месиво, кровь с мозгами разметались по черным блестящим стенам замка. Тяжелое ружье с грохотом упало на пол подле него.

– Застрелился,– в отчаянии прошептал Хома.

Вглядевшись в блестящую темную стену позади чумака, бурсак увидел, как кровь и мозги стали быстро впитываться, пока не исчезли без следа. Стена снова стала чистой и гладкой.

– Казимир что, застрелился?! – потрясенно прошелестел Язва, хватаясь за голову.– Что здесь происходит?!

– Это замок! – в ужасе выкрикнул парень неожиданно тонким голосом.– Черный камень высасывает из нас кровь и силы! Те, кто не выдерживает, сходят с ума!

– Да как же это… – Язва попятился от него и чуть не упал, скатившись с лестницы.

– Скорее! Нужно уходить! – бурсак ринулся вниз.– Или мы тоже умрем.

– Погоди! – трусливо выкрикнул чумак и полетел через три ступени вниз, опережая Хому.

Бурсак, боясь рухнуть и покатиться по лестнице, более осторожно двигался на ватных, подкашивающихся ногах. Ужас и паника подгоняли его, но бежать быстрее Хома все равно не мог.

Не помня как, парень добрался до двери в темноте. Облокотившись на нее спиною, держа саблю в руках, возле двери сидел изможденный Братислав, худой как щепка. Различив в темноте силуэт Язвы, оторопело уставившегося на него и не знающего, что делать, атаман слабо улыбнулся сухими губами. Его лицо было мертвенно-бледным и осунувшимся, движения медленными и заторможенными.

– Братислав! Как ты? – Язва взволнованно склонился над атаманом, но тот, казалось, не понимал его вопроса.

Дернув дверь, Хома вдруг в ужасе осознал, что она не открывается.

– Заперто… – вяло прошептал он.

– А ну-ка, погоди,– Язва испуганно поглядел на Хому и, отодвинув атамана, как маленького непонятливого ребенка, который к тому же все время норовил повалиться в сторону, ударил плечом по двери. Она не поддалась. В страхе Хома налег на дверь вместе с ним. Она не сдвинулась даже на миллиметр. Осознав, что они в ловушке, так как ужасающий черный камень был повсюду, бурсак в отчаянии бросился к окну. Ощупав крепкие решетки, Хома понял, что у них нет никаких шансов выбраться из замка. Они останутся здесь и умрут вместе с остальными.

Застонав, Язва пошатнулся и опустился на пол возле атамана, который беспомощно свесил голову на грудь, пуская слюни на кафтан. Чувствуя слабость и тошноту, бурсак медленно присел, стараясь не касаться опасной стены.

Стрельба и лязг металла между тем стихли. В тишине из темноты раздавались лишь жалобные стоны и хрипы, которые с каждой минутой становились все слабее.

Сердце парня бешено стучало от ужаса, но он чувствовал, как оно постепенно замедлялось, словно становилось слабее.

«Еще немного, и амулет не поможет. Я скоро умру» – эта мысль совершенно не тревожила бурсака, но где-то далеко жужжала досада, что смерть оказалась такой нелепой. Все последние дни своей жизни Хома опасался, что его растерзает, разорвет на куски кровожадная страшная нечисть, но вместо этого его медленно убивал проклятый черный камень, от которого нельзя было убежать и с которым невозможно было сражаться.

– Черный камень… черный камень… – вяло повторял парень, и вдруг его осенило.

С трудом поднявшись, Хома прошагал на тяжелых ногах мимо атамана, глаза которого были ужасающе выкачены, а изо рта густо шла пена, и склонился к Язве. Чумак тяжело и часто дышал, в страхе тараща глаза, но в целом пока держал себя в руках.