Месма

— Лёня? Лёнечка… Господи! Леня… ты как… здесь?

Она отчётливо увидела прямо перед собой глаза преданного ею мужа, они были печальны и полны тоски.

— Тоня! Милая… Зачем ты здесь? Тебе нельзя сюда! Тоня, возвращайся, слышишь? — он закричал в полный голос так пронзительно, будто его убивали еще раз. — Тоня! Тебе рано еще, То…

Его крик оборвался на полуслове. И сам Леонид мгновенно исчез.

Антонина обернулась к дочери. Галя ехидно усмехалась, наблюдая ее растерянность.

— Где он? Куда ты его дела?! — закричала Антонина в ярости.

— Я? — Галя недоумённо пожала плечами. — Я никуда его не девала. И вообще, при чём тут я? Я всего лишь наблюдатель; мост переходишь ты, и встречают тебя, а не меня.

— Но Лёнечка меня простил! Он мог бы меня встретить…

— Да вот не мог он тебя встретить, мама. Тебя прокляла его мать, а материнское проклятие… ну, ты сама понимаешь. Она и меня прокляла вместе с тобой, если ты помнишь, причём — совершенно безвинно. Ну, да ладно, сейчас речь идёт не обо мне.

Подумай… может, найдётся у тебя еще кто-нибудь, кто поможет перейти этот мост.

Антонина очумело смотрела на дочь, будто совершенно не узнавая ее. А потом она взмолилась.

— Но у меня больше никого нет… Кроме тебя одной… Галка!

— Для такого дела я не подхожу. Здесь нужны мёртвые, а я живая, и собираюсь жить долго.

— Ты знаешь, сколько будешь жить? — растерянно прошептала Антонина.

— За меня не переживай. У меня есть Хранительница.

— Галя! Галка! Отпусти меня! Прошу, умоляю! Отпусти меня домой… пожалуйста!

— Бедная мама, — в голосе Гали зазвучала, казалось, неподдельная грусть. — Я уже давно перестала быть твоей дочерью, а ты даже не заметила этого. Но при этом ты твердишь даже сейчас, что положила всю свою жизнь ради меня. Что ты положила, я не знаю, но в этом не было ни крупицы любви! Ни единой… И у меня, естественно, давно появилась совсем другая мать. Я боролась, я страдала, я звала на помощь, но ты… ты не слышала. И она овладела мною, забрала меня к себе, сделала своей преемницей, своим продолжением. Ты могла бы меня спасти, но ты даже не подозревала о том, что со мною происходит. Ты думала только о себе, переживала только за себя, и жила ты только ради себя! Ты смогла прожить свою жизнь, не любя никого, кроме самой себя…

И вот — закономерный итог: твой час пришёл, но ТАМ тебя даже встретить некому. Оказывается, это так ужасно… правда?

— Галя… Доченька! — взмолилась Антонина. — Пожалуйста… я твоя мать! Отпусти меня: я жить хочу… понимаешь? Я не хочу туда… не хочу на тот берег!!! Отпусти…

— Жить хочешь? — усмехнулась Галя снисходительно. — Ты странная, мам… То умоляла убить тебя, то ныла, что помрёшь с тоски, как только я уеду, а теперь вот вдруг вымаливаешь пощаду. Ты определилась бы, что ли, ведь не ребёнок! Ну ладно, это всё пустое. Мне недосуг с тобой тут стоять и нытьё твоё слушать, я его слышала всю свою жизнь; и знаешь, за все прошедшие годы ты не сказала ничего нового! Ничего полезного, одно только нытьё… Зависть ко всем, обиды на всех, вечное уныние… Избавь меня от этого хотя бы сейчас! Я сыта твоей словесной отравой по горло.