Музыка ветра

– Оуэн! – снова позвала я его. Дверь в комнату Оуэна была полуоткрыта. Я постучала, дожидаясь ответа. Но ответа не последовало. – Оуэн! – снова повторила я и медленно открыла дверь.

Комната брата была похожа на военную казарму или на дортуар в каком-нибудь кадетском корпусе. Идеальный порядок во всем. Аккуратно заправленная кровать с четко обозначенными углами по краям, все модели лего, собранные Оуэном, расставлены вдоль стены, каждая в отдельной ячейке со своим цветовым кодом. Самые последние модели расположились на книжной полке рядом с теми, что когда-то мастерил Кэл.

– Оуэн! – снова позвала я брата, на сей раз громче обычного. Заглянула в шкаф и на всякий случай залезла под кровать.

Потом ринулась вниз и все время звала его, делая передышку только для того, чтобы услышать ответ. Но в ответ – тишина. Я обежала все комнаты, расположенные на первом этаже, потом помчалась на кухню и уже оттуда – в сад. Тяжелые соцветия и листья на деревьях поникли под тяжестью дождя. Грустное зрелище! Такое ощущение, что сад погрузился в траур и тоже скорбит вместе с нами.

– Оуэн! – снова крикнула, чувствуя, как меня охватывает паника.

Я вернулась в дом и обследовала все углы уже по второму кругу. Потом вышла на парадное крыльцо и обогнула дом со стороны двора.

– Оуэн! Пожалуйста! Прошу тебя! Отзовись!

Потом перелезла через калитку в сад. Оставались ведь еще цокольный этаж и подвальные помещения. Но, уже спускаясь по ступенькам вниз, я поняла, что там никого нет. На меня пахнуло затхлой пустотой. Чемодан и модель самолета стояли на прежнем месте, там, где я их оставила. Они словно издевательски подмигнули мне, и я вдруг услышала голос Кэла. Подлая тварь! Я отпрянула назад, как от удара, и стала быстро взбираться по ступенькам наверх.

Оставались еще мансарда и ванная комната. Я забралась в мастерскую Эдит, потом обследовала ванную комнату. Безрезультатно. Паника моя нарастала стремительно, парализуя сознание. Впервые я усомнилась в правоте Лорелеи, вспомнив, что она не разрешала Оуэну пользоваться мобильником, говорила, что рано, ведь ему всего еще десять.

Я уже приготовилась снова бежать вниз, но в самый последний момент развернулась и направила свои стопы в комнату Лорелеи. Туда я еще не заглядывала в своих поисках, ибо знала, что Оуэн, как и я сама, под любым предлогом избегал заходить в комнату Лорелеи. Но вдруг? Я остановилась на пороге и снова окликнула его по имени:

– Оуэн! Ты здесь?

Подождала секунду, прислушиваясь к звукам дождя за окном и к негромкому тиканью розового будильника на прикроватной тумбочке. Я уже приготовилась закрыть дверь, но тут до меня дошло, что розовая тетрадь исчезла с тумбочки. Тогда я зашла в комнату и, став на четвереньки, принялась обыскивать тумбочку со всех сторон. Даже заглянула под кровать. Но тетради нигде не было.

Куда же он ушел? В одном я не сомневалась сейчас. Куда бы он ни направился, он взял тетрадь с собой. В полном отчаянии я набрала номер телефона матери Марис, хотя и понимала, что Трейси никогда бы не позволила себе забрать мальчика, предварительно не поставив в известность об этом меня. На похоронах Лорелеи они присутствовали всей семьей, искренне предложили свою помощь, сказали, что я могу звонить им в любое время, если мне вдруг что-то понадобится.

Трейси ответила на звонок сразу же. Сказала, что не видела Оуэна и ничего не может сказать о том, где он сейчас. Марис тоже ничего не знает, но обе они заверили меня, что, если им вдруг станет что-то известно, они тут же свяжутся со мной. Трейси также предложила мне свою помощь в том, чтобы начать объезжать улицы города в поисках Оуэна.

Я поблагодарила за предложенную помощь, чувствуя, что внутренне еще не вполне готова к таким широкомасштабным поискам. Мне не хотелось думать о том, что Оуэн заблудился и сейчас в страхе слоняется по улицам Бофорта под проливным дождем. Мокнет, прижимая к груди тетрадь своей покойной мамы. Я стала звонить Гиббсу, но тут же вспомнила, что он ведь сам предупредил меня, что будет вне зоны связи. Внезапно я почувствовала себя страшно беспомощной и очень одинокой.

Я закрыла глаза. Думай! Не смей раскисать! Сейчас я поеду на кладбище. И если его и там нет, тогда обращусь в полицию. Он ведь не убежал из дому. Это же не какой-то там проблемный ребенок. Нет! Но он просто… исчез. Ушел, и все.

В холле я схватила со стола свою сумочку и побежала к гаражу – допотопной постройке с просевшей крышей, расположенной чуть поодаль от дома. В гараже вполне хватило места и для моей машины, и для двух велосипедов, которыми мы с Оуэном обзавелись. Главное – все наши транспортные средства не жарились на солнце, не мокли под дождем и были более или менее защищены от воздействия всех других стихий. Я забралась на водительское место и стала обозревать гаражное помещение. Все стены заросли сплошным слоем паутины, за исключением того уголка, в котором Гиббс собственноручно смел ее, чтобы освободить место для наших двух велосипедов и для крючков, которые он вбил в стену, чтобы можно было вешать на них шлемы. Стоп! Шлема Оуэна на крючке нет. Велосипед тоже отсутствует. Следовательно, он уехал куда-то на своем велосипеде… Один! Под дождем…

Объятая ужасом, я выехала из гаража и устремилась к кладбищу Святой Елены. Сейчас я сосредоточила свое внимание на велосипеде Оуэна. Отыщется велосипед, значит, и он где-то рядом. Я даже не заметила, как стала твердить про себя слова молитвы. Наверное, последний раз я молилась еще совсем маленькой девочкой.

Солнце уже почти скрылось за горизонтом. И хотя дождь прекратился, все небо было затянуто тяжелыми свинцовыми тучами. Стало стремительно темнеть, и это пугало еще больше. Я припарковала машину на боковой улочке рядом с церковью и устремилась к кладбищенским воротам. Капли дождя облепили кусты можжевельника, кроны платанов, пирамидальные мирты, похожие издали на скульптурные изваяния. Порывистый ветер трепал над надгробьями поникшие ветви деревьев, стряхивая с них дождинки, которые подобно слезам беззвучно падали на могилы, орошая сырую землю. Последние лучи солнца скользнули по небу, высвечивая петляющую между надгробиями тропинку, ведущую к свежему захоронению. Вокруг еще валяются комья земли, а сама могила утопает в цветах и многочисленных венках. Кисловатый запах сырой земли ударил в нос. Точно такой же запах, как тот, который я почувствовала, когда Гиббс извлек из ямы чемодан.

Но поблизости никаких велосипедов и нет следов от шин. Никаких зацепок или доказательств того, что Оуэн успел побывать здесь. Панический страх, который я с трудом удерживала весь последний час, накрыл меня с головой. Я снова почувствовала себя сломленной, беззащитной женщиной, какой была все годы своего замужества.