Позднорожденные. Том 1

Она заплакала.

— Я не хочу этого… Не хочу… — Просипела Софи. — Почему это происходит со мной?!

Она не чувствовала, что предала Джона разговаривая с Лейном, не чувствовала, что предала, препираясь с Эльтаном.

Но сейчас она предавала. Сидя в одиночестве на тахте в его гостиной. Гадая, как именно она-таки сможет предупредить людей о грозящей опасности. На ее груди звезда отливала серебром. Джон сказал, что звезда больше не ее. Что она недостойна…

Недостойна?

Софи жестко усмехнулась. Теперь эта звезда стала ее тюрьмой, ведь госпожу сердца не отправят в Кайрин. Какой же дурой она была! Какой несусветной дурой!

Софи вцепилась в волосы, раскачиваясь как лунатик.

— Что мне делать, что мне делать? — шептала она в ужасе.

Закрыть глаза снова и притворится, что она ничего не знает? Джон простит, они снова будут вместе. Софи вспомнила, как ночью он нежно прикусывал ее за ушко и как сегодня сказал что она ханти. Она сможет вернуть все. Сможет снова быть с ним и…

Софи горестно застонала.

Нет, не сможет. Никогда уже не сможет быть с ним так, как была вчера ночью. Джон сказал, что у них будет три рассвета, и он был прав.

Того Джона больше не существовало. То была лишь греза, лишь образ, что она вообразила, надев на Линара славный костюм героя своих девичьих грез. Но он не был таким, и ткань затрещала и порвалась.

Софи встала и пошла по дому. Она зашла в библиотеку и провела пальцами по стопке журналов. Коснулась письменного стола. Ей хотелось коснутся вещей Линара, почувствовать его реальность, узнать того, кто жил в этом доме на самом деле, а не того, кем он притворялся ради нее.

Софи зашла в его спальню. Возле постели в углу так и валялись книги. Софи села на пол и открыла первую сверху. Это была поэзия на людском. Софи пролистала несколько страниц и увидела заложенный уголок. Она прочла:

Грады, троны и славы Этой Земли, Как полевые травы, На день взросли. Вновь цветы расцветают, Радуя глаз, Вновь города из руин возникают На миг, на час. И цветок чуть расцветший Слышал едва ль, Про годины прошедшей Свет и печаль, Но в блаженстве незнанья Гордый цветок Мнит в семидневное существованье Вечным свой срок. Смертным велит, Жалея Вечный закон Быть цветка не умнее, Верить, как он. В самый час погребенья, Идя на суд, Тень скажет, Прощаясь с тенью: «Гляди, Продолжен наш труд!»

Софи перечитала несколько раз. Почему он выбрал именно это? О чем он думал, читая эти слова? О ком?

Софи закрыла книгу и прижала к груди. Да, она не знала его. И все же, даже сейчас, узнав все это, она не могла просто выбросить Джона из своего сердца. Просто вычеркнуть, закрыть на плотный железный засов и никогда не вспоминать. Софи посмотрела на книгу, мягко погладила переплет. Она представила серые с золотыми крапинками глаза Джона, скользящие по строкам, как он задумчиво нахмурился и заложил страницу. Софи нежно улыбнулась. Улыбка скисла у нее на губах и превратилась в кривую усмешку.

Она отложила книгу и тяжело поднялась. Да, она не могла смириться с его решением. Но и предать его, говорить ложь в глаза и обманывать за спиной не могла тоже.

Оставалось только одно — быть честной.

Софи пошла в гостиную и сняла со стены один из кинжалов из Джоновой коллекции. Проверила остроту пальцем — как бритва.

Она мягко оттянула на груди звезду Джона и стала пилить ткань. Плотный материал подавался неохотно. Софи прикусила губу, проглотила слезы и продолжила срезать вышивку. Через минуту все было кончено. Ткань на платье осыпалась бахромой, лиф был безнадежно испорчен.