Фабрика #17

– Да какое там, – махнул рукой Коренев и хотел добавить «Простое строчкогонство», но решил, что звучит обидно. Для него халтура, а человек жизнь производству отдал. – Мы, профессионалы, от настроения не зависим и всегда готовы, как пионеры. Журналистика дисциплинирует – хорошо ли тебе, плохо ли, голова трещит, а во вторник к восьми утра две статьи выдай… – он перебил сам себя: – Не обращайте внимания, это наша внутренняя «кухня».

– Понимаю, – покивал Владимир Анатольевич. – Ежели человек – профессионал, тогда конечно, так сказать, в его руках дело спорится.

– А вы кем работаете? Вдруг и о вас придется писать.

– Да ну, не стоит. Я персонаж незначительный, интереса не представляющий: послали – побежал. Поручения разные выполняю, так сказать. Считайте, рядовой рабочий.

– Вы меня простите, конечно, но на рабочего вы не похожи. У вас внешность образованного человека, как минимум, инженерного работника.

– Вы правы, – согласился Владимир Анатольевич. – У меня два высших образования, заслуженный труженик, но скоро на пенсию выхожу. На фабрику вас определю и уйду, так сказать. Вы не представляете, как утомительно столько лет работать без отпуска.

Владимир Анатольевич положил руку на руку и изобразил увлеченность разглядыванием окна, хотя в нем можно было увидеть лишь собственное отражение. На его левой руке между указательным и большим пальцами синело непонятное пятно. Коренев пригляделся, но рукав закрывал оставшуюся часть надписи. Видимые знаки походили на частокол из палочек.

– Татуировка? Имя любимой женщины?

– Постыдная глупость, – Владимир Анатольевич потянул рукав плаща и закрыл наколку. – По молодости, так сказать.

Трамвай ехал без остановок. Коренев вглядывался в черноту окна в надежде увидеть хотя бы огонек уличного фонаря. По ощущениям, они передвигались в полной темноте – в пространстве, лишенном жизни и чего бы то ни было. Он поежился и завернулся в куртку.

– Часто у вас такой густой туман?

– Как правило, по ночам, но и на целый день зарядить может.

– А далеко ехать?

– Скорее долго.

Коренев потерял счет времени. Он покачивался и подремывал, а когда приоткрывал глаза, видел одну и ту же картину – Владимира Анатольевича с сосредоточенным выражением лица и пса со склоненной головой.

В стекло ударило. Пригляделся и заметил мокрые дорожки мелких капель дождя. Когда же остановка? В ту же секунду трамвай дрогнул и с противным скрипом остановился. Двери распахнулись, и Владимир Анатольевич засуетился.

– Приехали! – объявил он, отвязал поводок от сиденья и схватил чемодан. – Пойдемте быстрее, чтобы не задерживать транспорт.

Вышли в полную темноту, подсвеченную лампами трамвая. По сторонам не было видно ничего, кроме асфальта и поросших травой шпал, словно в пяти метрах от них пространство отрезали ножом.

– У вас нет уличного освещения? Ни одного фонаря?

– Есть, но особая необходимость в нем отсутствует, и для экономии его отключают.