Фабрика #17

Он поглядел на черную смолистую жидкость с испугом. Он не имел ни малейшего желания подвергать здоровье смертельной опасности. Хотелось еще пожить.

– Греби лопатой, не отлынивай. Переживешь три месяца, мы годами работаем, – отвечали ему. – Думать было надо, когда кусачки воровал, а теперь поздно пить боржоми. Не мог что-то подороже спереть? Вот начальник цеха тянет, как с пожара, все об этом знают, а ему ничего, потому что троюродный племянник директора.

– Сплошное кумовство и непотизм! – сказал самый пожилой из рабочих. Или просто самый грязный, сказать трудно. Возможно, грязь была сродни кольцам в стволе дерева – по миллиметру в год.

– Надо бороться за честное распределение должностей! – подсказал Коренев для поддержания разговора. Прозвучало похоже на Подсыпкина, и он смутился.

– Зачем? – удивились рабочие и прекратили копать.

– Ну, это же плохо, наверное… Да? – промычал он неуверенно.

– Ну а что же директору брать на такие ответственные посты кого попало? Нет, нужны проверенные кадры, он их и ставит. Надежные люди – корень порядка. Придет, к примеру, в руководство случайный человек и все испортит, а так у нас есть и отлаженная система, и преемственность, и отсутствие драки за власть. Постоянство – залог уверенности в завтрашнем дне. Темпы развития стабильности опережают заданные показатели на два процента в прошлом квартале, и на три – в текущем.

Странные люди и общаются по-казенному. Чудаковатый Подсыпкин на общем фоне выглядел не самым неадекватным. Его возмущения хотя бы выглядели разумно. Слова рабочих походили не речь живого человека, а на список лозунгов к первому маю. Коренев решил впредь голоса не подавать и работать молча, чтобы не сморозить глупость.

В первый же день с непривычки заработал мозоли на ладонях, хотя и не снимал защитных перчаток. Материал рукавиц был грубым, и он подозревал, что именно ими и натер волдыри.

К счастью, общий энтузиазм был далек от ударного. Работали с чувством, с толком, с расстановкой. Любое телодвижение сопровождалось паузой на поправку рукавиц, а перекуры следовали один за другим без перерыва.

– Не суетись! – сказали Кореневу.

Он не курил и вообще подозревал смолистую жижу в горючести, поэтому работал, пока остальные отдыхали.

– Я не курю.

– Тогда постой, передохни. Чего разошелся, будто в своем огороде картошку копаешь? Оно тебе надо? Никуда куча не денется, не волк, в лес не убежит.

С досадой прекратил махать лопатой. Тот небольшой опыт физического труда на родительской даче, который у него все-таки был, подсказывал, что после отдыха работается намного тяжелей.

В обед все доставали пайки, а он ходил в столовую с талонами. Он успевал пообедать, умыться и вернуться назад, пока прочие рабочие разворачивали свертки, растягивая обеденный перерыв по времени вдвое, а то и втрое от положенного.

За обедом шло обсуждение новостей.

– Читали? Директор в заграничной командировке встречался с зарубежными министрами, – начинал кто-то для поддержания беседы. – Он их с порога отшил, у них такие лица недовольные были, будто хрену наелись.

– Уроды! Когда уже сдохнут? Житья от них нет, только и думают, как бы пакость какую нам сотворить, чтобы наша фабрика закрылась.

– Не дождутся! Мы им покажем кузькину мать! Первыми ножки протянут.