– А еще, – продолжает Майк, – бывают
Лёва уточняет, что такое
– Если у вас есть движки, то вы всегда можете связаться с другими мертвыми? Ну, узнать в справочной номер и позвонить, правильно?
– Ну, не совсем, – отвечает Майк, – многие не любят, чтобы им незнакомые звонили. Да и не у всех есть движок. Это от области зависит, я же говорил уже.
Действительно, им еще в школе говорили, что Заграничье разбито на множество областей и в каждой из них свой язык и свои обычаи. Вероятно, предположила Марина, в какую область попадает мертвый, зависит от того, где и когда он был живым. Люди, жившие давным-давно, попадали в отдаленные области, где технологии толком не развиты и куда мертвые из области Майка забредают только как туристы или чтобы снимать кино.
В каждой из областей почти не происходит изменений: люди не старятся, дети не взрослеют. Как известно, у мертвых нет времени – но теперь стало ясно, что у них есть много областей пространства, удерживаемых вместе движением денег, которое регулируется сложными и непонятными законами.
Наверное, папа мог бы рассказать об этом подробней, но Марина не представляет, как начать с ним разговор. И все же надо бы воспользоваться моментом и сделать это, пока не кончились каникулы: обычно, когда папа встает, Марина уже в школе, а сейчас можно дождаться, пока он проснется, и поговорить за завтраком (хотя для Марины, конечно, это будет скорее обед). Но все никак не получается: вечно находятся какие-то дела – то на каток с Лёвой и Никой, то в кино, то в заколоченный дом.
Как все-таки Марина мало знала о мертвых до встречи с Майком! Ладно там всякие технологии, но только сейчас она выяснила: как правило, мертвые не помнят, кем были при жизни и как они ушли. Конечно, существуют особые архивы, где хранятся персональные истории, но, как правило, доступ туда имеют только сотрудники специальных учреждений, по описанию похожие на коллег дяди Коли.
Поэтому Майк не знает, что было с ним до смерти. Не знает, например, кто была его мать.
Отец же Майка живет с ним. Он – невозвращенец, работает в какой-то секретной лаборатории и целыми днями пропадает на работе. В тот день, когда Майк познакомился с ребятами, он залез в отцовский кабинет и случайно запустил в компьютерной системе какую-то программу. Система повела себя как-то странно – Майку явно не хватало слов живого языка, чтобы описать как именно, – и он немного испугался, но когда неведомая сила протащила его через окно, распахнувшееся в полу заброшенного дома, испуг перешел в панический ужас. Он был уверен, что отец
– Я всегда мечтал к вам попасть, – признался Майк. – Я раньше считал себя
– Почему? – спросила Марина.
– Они в ссоре, дядя с отцом, – объяснил он. – Давно уже, еще до моего появления. Отец на него очень зол, – добавил Майк и поежился.
Марина уже заметила: каждый раз при упоминании отца Майк испугано сжимается. Наверное, у мертвых родители воспитывают своих детей как в старые времена, думает она. Колотят, бьют, порют по пятницам – короче, все, как в кино.
Но Марина не решается спросить об этом Майка – а то однажды Лёва спросил, мол, правда, что в Заграничье всюду преступность, гангстеры, мафия и все такое, а Майк ответил, что это все ерунда, они стреляют только друг дружку, просто надо свой город хорошо знать, куда можно ходить, куда нет – и все будет нормально.
Марина так и не поняла: что значит – знать свой город? Что, в городе есть целые районы, куда лучше не заходить? А кто же там живет? И что делают все остальные – обходят их, что ли, как они обходили «пятнашку», пока они не наваляли Вадику и его дружкам?
Непонятно, как это можно так жить.
Хотя чему удивляться: мертвые они и есть мертвые, это и по кино видно.
– А кино какое-нибудь ты можешь принести? – спрашивает Лёва. – Я только несколько мертвых фильмов видел.
– Так вы, наверное, кино тоже на кассетах смотрите, – говорит Майк. – У меня на кассетах нет ничего.