Некоторые родители вообще перестали пускать детей в школу, но таких всё же было мало. Большинство надеялись, что этот кошмар их не коснётся, и просто усиливали контроль за передвижениями своих чад. Находились и такие, которые утверждали, что надо лучше следить за детьми и возлагали всю вину на «нерадивость» родителей.
Резцов считал, что тот, кто умеет ждать и решительно действовать, всегда рано или поздно своего добьётся, и никакие меры не помогут. А Менгеле, безусловно, умел и то, и другое. Он действовал методично во всём, что касалось похищений и доставки трупов на места, где их должны были обнаружить, однако, ему, похоже, совершенно сносило крышу, когда он брался за скальпель. А в последнее время – ещё и за шприц. Тут им овладевало нечто невообразимое, и он превращался в кровожадное чудовище, в садиста, который не видел грани между нормой и самым страшным безумием!
Иногда Резцов с ужасом представлял, что жертвой выродка стала Катя. От этого всё внутри сжималось, и хотелось разорвать убийцу собственными руками. За одно только то, что он
«Джип» выехал на перекрёсток, и Резцов остановился за пять метров до пространства, отгороженного жёлтой полицейской лентой. Свирин уже был здесь и распоряжался. В сторону приближающегося начальника он только взглянул и тут же отвернулся.
Патологоанатом тоже был тут. Он склонился над телом и ковырялся в нём какими-то блестящими в свете прожекторов инструментами. Проигнорировав присутствие Свирина, Резцов направился прямо к криминалисту.
- Здорово, - сказал он, присев рядом с Курниковым.
Тот повернул голову, взглянул на полицейского с обычным равнодушием и коротко кивнул. На то, в чём он ковырялся, Резцов старался не смотреть, потому что одного брошенного мельком взгляда было достаточно, чтобы понять: Менгеле постарался на славу. Не забыл ни про инъекцию, ни про вивисекцию.
- Менгеле не стоит на месте, - заговорил Курников, выдерживая подчёркнуто официальный тон. – Не скажу, что он обладает неудержимой фантазией, но повторяться он не любит. Я как раз обрезал нитки и вскрыл брюшную полость, чтобы заглянуть внутрь, но уже могу сказать, что органы снова сложены туда. Кроме того, сделана инъекция, однако, судя по вот этим пятнам и расширениям вен, - Курников ткнул пальцем в участки мёртвого тела, и Резцов невольно опустил глаза, - состав яда другой. Так что Менгеле продолжает экспериментировать. Такое впечатление, что он пробует то одно средство, то другое, и затем рассекает труп, чтобы посмотреть, что стало с внутренностями.
- Иногда и не труп, - заметил Резцов.
Курников покачал головой.
- Во всех трёх случаях, считая этот, жертвы погибли прежде, чем были выпотрошены. Это раньше он препарировал то живых, то мёртвых.
- Чего он добивается? – сглотнув, спросил Резцов, отрывая взгляд от скорченного и посиневшего тельца.
- Думаю, сначала изучал. Теперь экспериментирует.
- Хочешь сказать, у него есть план? Система?
Представить это было трудно, потому что все действия Менгеле выглядели совершенно хаотичными.
- Не знаю. Возможно, он просто ищет способы доставить максимум страданий. Хотя тут тоже есть место плану, верно?
- Если так, то у него получается всё лучше, - ответил Резцов.
Господи, ведь совсем недавно было время, когда казалось, что все эти ужасы канули в прошлое и не вернутся никогда! Цивилизация, гуманность, безопасность – эти слова были символами, практически богами нового мира. И вот теперь ужас возвращался, и нёс его всего один человек. Слуга хаоса, сокрушитель устоев, он напоминал своими действиями о хрупкости того мира, который оберегал Резцов и другие, ему подобные.
- Что со следами протекторов? – спросил полицейский.
- Не знаю. Мы только что приехали. Мои парни занимаются этим. Отчёт будет… часа через три. Надо закончить здесь.