Сердце ворона

Но взяла себя в руки, не желая показаться бестолковым ребенком. С деланной непринужденностью отыскала блюдце и подала Даночке, чтобы та хоть пепел не сорила.

Вспомнила, что Даночке родилась и большую часть жизни провела в Европе, во Франции, где так процветает сейчас это движение – émancipé, и где женщина с папиросой вовсе не вызывает такого переполоха, как в их глуши.

Для Лары было совершенно в новинку прикоснуться к этому миру. И все-таки он больше манил ее, чем пугал. Как и сама Даночка.

– Он невыносим… – сказала совсем уже не томным голосом новая Даночка, выдыхая струйку терпкого папиросного дыма. – Отец. Даночка то, Даночка сё… не выношу, когда меня называют Даночкой. Это так пошло, вы не находите?

Лара неловко пожала плечами, гадая, куда подевался весь ее пыл.

– Он просто очень вас любит.

– Да, вы правы… – невесело протянула Дана. – Он хороший. Право, я не заслуживаю такого отношения.

– Как странно вы говорите, Богдана Александровна: будто бы родители любят детей за что-то, а не просто так. Да и разве можно заслужить родительскую любовь?!

Та как-то очень внимательно разглядывала Лару, а потом улыбнулась:

– А вы славная. Зовите меня Даной. – Она раздавила недокуренную папиросу в Ларином блюдце: – Ну? Где тут у вас нитки?

– Что? Ага, сию минуту…

Лара спохватилась и принялась искать швейные принадлежности. Однако не успела и открыть коробку, как Дана твердой рукою отобрала у нее набор. Закинула ногу на ногу и, разложив шлейф на колене, сама приступила к работе.

Шила она весьма ловко – у Лары бы так не получилось. Нитку перекусывала зубами, как делала всегда старая нянька-Акулина, точным движением заправляла ее в игольное ушко и выводила ровные красивые стежки. Ни слова она при этом не произносила – только поглядывала иногда на Лару янтарными, как у дикой кошки, глазами.

– Совершенно глупая роза, – заметила Дана, разглядывая законченную работу. – Надо было вовсе ее спороть. Ну, а как вы здесь развлекаетесь? Есть в округе хоть что-то интересное: мне все-таки здесь жить придется.

Лара задумалась. Ей-то никогда не бывало скучно в «Ласточке» – мама-Юля не из тех родительниц, которые позволяли скучать да бездельничать. Но ведь Даночка барышня настоящая, ей и впрямь развлечения нужны.

– В город можно съездить, – нашлась она. – Вы только скажите, мама-Юля мигом велит заложить экипаж.

– Это Тихоморск-то город? – Дана презрительно хмыкнула. – Да мы только что оттуда – провинциальная дыра. Лермонтов писал, что Тамань из всех приморских городов самый скверный, но это он, должно быть, не бывал в Тихоморске.

«Ах, ты ж… и город наш ей не по нраву!» – обиделась за Тихоморск Лара.

И, уже злясь, начала перечислять все подряд:

– На первом этаже библиотека имеется – Алексей Иванович, прежний хозяин, собирал. И танцевальная зала, и музыкальный салон. Видя, проснувшийся на последней фразе интерес Даночки, она остановилась на музыкальном салоне подробнее: – Там у нас рояль стоит немецкий, лакированный, гитара и два баяна. А еще помост для спектаклей…