– Корабль, дай по мультилинии стандартный опознавательный и наши координаты. Добавь: «Принявших прошу ответить».
Наступила пауза – недопустимо долгая для сверхмощного компьютера – почти ИскИна, которым в сущности являлся корабль. Наконец он ответил:
– Простите, это невозможно.
– Что такое? – изумился Консул.
– Дальнейшие передачи по мультилинии невозможны. Суперструны перестали воспринимать колебания.
– Может, что-то стряслось с мультилинией? – спросил Тео, не отрывая глаз от пустой проекционной ниши. Так зритель смотрит на экран, когда фильм обрывается на самом интересном месте.
Корабль снова надолго задумался, затем резюмировал:
– В сущности, господин Лейн, мультилинии больше не существует.
– Черт побери! – пробормотал Консул и, осушив свой стакан, пошел к бару за новой порцией. – Все то же древнее китайское проклятие.
Мелио Арундес поднял глаза.
– О чем вы?
Консул сделал большой глоток.
– Древнее китайское проклятие, – повторил он. – «Чтоб ты жил в интересное время».
Словно компенсируя потерю мультилинии, корабль включил внутрисистемные радиоканалы и перехваты переговоров по узким пучкам, транслируя одновременно в реальном времени изображение сине-белого шара Гипериона, который поворачивался и разрастался по мере приближения.
Глава сорок пятая
Я выхожу из инфосферы Сети за миг до исчезновения всех ее выходов и входов.
Странно и дико наблюдать, как мегасфера пожирает самое себя. Ламия Брон восприняла ее когда-то как организм, полуразумное существо, схожее больше с экосистемой, чем с городом, и была права. Теперь, когда нуль-сеть прекратила свое существование, мир, заключенный
Метасфера, разумеется, никуда не делась. Но теперь в ней страшнее, чем когда бы то ни было.
Черные леса неизвестного пространства-времени.
Голоса ночи.