Сегодня, когда стены были абсолютно прозрачны, его овальный кабинет казался островком, затерянным в черной безграничности космоса. Сверкали звезды, серебрился вдали Млечный Путь. Но отнюдь не это привычное зрелище занимало сейчас мысли главы Гильдии торговцев: среди звезд мазками исполинской кисти были прочерчены выхлопы трех грузовиков. Исодзаки настолько наловчился определять по ним скорость и расстояние, что с ходу мог сказать, что это за корабли и когда они пришвартуются. «Молдахар» дозаправился от газового гиганта в созвездии Эпсилон Эридана, и его след был краснее обычного. Капитан «Эммы Констант», как всегда, спешила доставить на Тор свой груз – стратегически важные металлы с Пегаса-51, – а потому тормозила с превышением всех допустимых норм. Самый короткий хвост принадлежал «Элемозинерии Апостолика», только что вышедшей из состояния С-плюс после квантового прыжка. Исодзаки знал наперечет все три сотни выходных апертур в этом секторе и мгновенно определил, что она прилетела из системы Возрождения.
Тем временем из пола возник прозрачный цилиндр лифта, и звезды осветили пассажира. Исодзаки знал, что цилиндр прозрачен только снаружи. Он набрал код, и дверца кабины отъехала в сторону.
Из лифта вышла Анна Пелли Коньяни. По команде Исодзаки ИскИн бесшумно закрыл за ней дверь. Даже не взглянув на звездное небо, ближайшая помощница и протеже главы Гильдии подошла к столу.
– Добрый день, Кендзо-сан.
– Добрый день, Анна. – Он жестом указал на самое удобное кресло.
Коньяни покачала головой и осталась стоять. Она никогда не садилась в кабинете Исодзаки. Исодзаки никогда не забывал предложить ей сесть.
– Месса Конклава скоро закончится, – сказала Коньяни.
Исодзаки кивнул. В то же мгновение ИскИн затемнил стены кабинета и включил трансляцию с Пасема.
Собор Святого Петра этим утром переливался алым, пурпурным, черным, белым – восемьдесят три кардинала, прибывших на Конклав, подходили к причастию, возвращались на свои места, преклоняли колени, молились, вставали, пели. А позади толпы кандидатов на папский престол стояли сотни епископов и архиепископов, дьяконов и сотрудников курии, военачальников и гражданских администраторов, делегаты от доминиканцев, иезуитов, бенедиктинцев, салезианцев и единственный представитель немногих оставшихся францисканцев. И наконец, в самых дальних рядах стояли почетные гости – делегаты от Гильдии торговцев, от «Опус Деи», от Ватиканского банка и представители Понтификальной академии наук. Повсюду виднелись пестрые мундиры швейцарских гвардейцев и палатинской стражи, командир тайной Дворянской гвардии – бледный темноволосый мужчина в красном мундире – стоял поодаль.
Исодзаки и Коньяни молча наблюдали пышное зрелище. Оба они были приглашены на мессу, но за последние несколько столетий у руководства Гильдии сложилась традиция почитать крупные церковные церемонии собственным отсутствием, посылая на них лишь своих официальных представителей. Оба они смотрели, как кардинал Куэзноль служит мессу, и оба видели в нем ту ничего не значащую марионетку, каковой он и являлся; все внимание Исодзаки и Анны Пелли Коньяни занимали кардинал Лурдзамийский, кардинал Мустафа и еще полдюжины сильных мира сего в первых рядах.
Прозвучало заключительное благословение, месса закончилась, и кардиналы торжественной процессией направились в Сикстинскую капеллу. В присутствии капитана швейцарских гвардейцев и префекта Ватикана двери капеллы были заперты и опечатаны. На этом прямая трансляция завершилась. Далее следовали комментарии и рассуждения на фоне закрытых дверей.
– Достаточно, – бросил Исодзаки.
Изображение исчезло, стены вновь растворились, и солнечные лучи заполнили комнату, повисшую над черной бездной.
Анна Пелли Коньяни едва заметно улыбнулась:
– Голосование будет недолгим.
Исодзаки вернулся к своему креслу.
– Анна, как по-вашему, мы – правление Гильдии торговцев – обладаем реальной властью?
На лице Коньяни отразилось недоумение.
– Судя по моим дивидендам за последний финансовый год, Кендзо-сан, наша прибыль составила тридцать шесть миллиардов марок.
Исодзаки сцепил пальцы в замок.