Восход Эндимиона

22
18
20
22
24
26
28
30

– Немедленно, Ваше Святейшество.

Я отворачиваюсь; боль в груди и одышка – как предупреждение от Господа, что мне осталось недолго.

– Энея! Папа…

– Спокойно, любимый. Я здесь.

– Я был с Папой… с Ленаром Хойтом… но он не мертвый, ведь нет?

– Ты уже учишься языку живых, Рауль. Невероятно, что твой первый контакт с памятью живого человека вывел тебя на него. По-моему…

– Нет времени, Энея! Нет времени. Его кардинал… Лурдзамийский… принес твою записку. Папа пытался отозвать Флот, но кардинал Лурдзамийский сказал, что уже слишком поздно… что они совершили скачок двадцать четыре часа назад и в любой момент могут пойти в атаку. Наверное, это здесь. Наверное, речь шла об эскадре, сосредоточенной на Лакайле-9352…

– Нет! – Крик Энеи выхватывает меня из какофонии образов и голосов, воспоминаний и чувств, не уничтожив их, а заставив отойти на второй план, и теперь они – как громкая музыка, доносящаяся из соседней комнаты.

Схватив комлог, Энея вызывает наш корабль и Навсона Хемнима.

Натягивая одежду, я пытаюсь сосредоточиться на своей любимой, но чувствую себя как ныряльщик, который всплывает из глубин – ропот чужих голосов и воспоминаний по-прежнему окружает меня.

Отец капитан Федерико де Сойя молится, преклонив колени, в своем личном коконе на дереве-звездолете «Иггдрасиль», только де Сойя больше не называет себя «отец капитан», просто «отец». Но даже это внушает ему сомнения, и вот он молится, преклонив колени, молится, как молился уже много часов этой ночью и как будет молиться еще долгие часы, дни и ночи – с тех самых пор, как крестоформ отпал от его груди и вышел из тела после причастия кровью Энеи.

Отец де Сойя молит о прощении, которого – он твердо знает – оннедостоин. Он молит о прощении за годы службы Империи, за многие битвы, за отнятые им жизни, за прекрасные творения Господа и дела рук человеческих, которые он разрушил. Отец Федерико де Сойя молится, преклонив колени, в тишине кельи и просит Господа своего и Спасителя… Бога Отца Милосердного, в которого его научили верить и который – он уже ничего не знает твердо – вряд ли простит его… просит простить его – не ради него самого, но ради того, чтобы все его намерения, деяния и действия в те месяцы, годы или даже часы, которые ему отпущены, – направлялись единственно и исключительно к служению и восхвалению Его Божественного Величия.

Я разрываю этот контакт с внезапным отвращением к себе, будто поймал себя на подглядывании. И в то же мгновение осознаю, что если Энея знала язык живых с самого рождения, то, конечно, она тратила больше сил на то, чтобы отказаться от этого знания, избежать непрошеного вторжения в чужую жизнь – нежели на то, чтобы его совершенствовать.

Открыв диафрагму в стене кокона, Энея выбралась на мягкий дерн органического балкончика, прихватив комлог. Я выплыл следом и плавно опустился рядом – здесь тяготение благодаря силовому полю составляет 0,1g. Над диском комлога голограммы Хета Мастина, Кета Ростина и Навсона Хемнима – но все они смотрят в сторону от объектива, как и Энея.

Я поднимаю голову и вижу, куда они смотрят.

Сквозь крону Звездного Древа пробиваются огненные росчерки, распускаются, как розы, оранжевые и алые сполохи. Мгновение мне кажется, что это всего лишь блики на листьях, каракатицы, «ангелы» и поливочные кометы, отражающие свет… И тут я понимаю, что это.

Корабли Имперского Флота пробиваются сквозь Звездное Древо в сотне мест сразу, и их огненные хвосты рассекают стволы и ветви, словно холодно блистающие клинки.

Под градом листьев и древесных обломков, разлетающихся на тысячи километров, ветвь, кокон и балкон сотрясаются, как от землетрясения.

И наступил сверкающий хаос. Лазерные пучки кроили пространство, становясь видимыми благодаря истекающей в вакуум атмосфере, благодаря живой материи, обращенной во прах, благодаря пылающим листьям, крови Бродяг и тамплиеров. Лучи резали и сжигали все, что попадалось на их пути.

В нескольких километрах от нас ярко расцветают новые взрывы. Силовое поле пока еще держится, и грохот обрушивается на стену кокона, трепещущую, будто шкура раненого зверя.