– К Старой Земле? – Я застыл как вкопанный. Кассад тоже остановился и посмотрел на меня.
– Вы не знали? – Солдат указал наверх, прямо туда, куда эрги направляли корабль, плавно разгоняя его на полной тяге.
Я увидел что-то вроде двойной звезды – так выглядят все планеты с единственным большим спутником. А потом разглядел бледную, холодную Луну. И теплое бело-голубое сияние жизни.
Старая Земля.
У входа в башню к нам присоединился А.Беттик.
– Когда же это… когда они… как… когда она вернулась? – бессвязно говорил я, глядя на Старую Землю. А планета все увеличивалась прямо на глазах.
– В Момент Сопричастности. – Кассад стряхнул с черного мундира красный песок: он готовился к встрече со старым поэтом.
– Кто-нибудь знает? – спросил я. Бедный глупый Рауль Эндимион. Всегда узнает все последним.
– Теперь – знают, – ответил полковник Федман Кассад.
И мы втроем вошли к умирающему старику.
Мартин Силен был рад увидеть старого друга после двухсот восьмидесяти лет разлуки.
– Значит, через тысячу лет твоя черная душа убийцы породит, хе-хе, Шрайка? – проскрежетал старик через синтезатор. – Что ж, офигенное тебе спасибочки, Кассад.
Солдат хмуро поглядел на ухмыляющуюся мумию.
– Почему ты не умер, Мартин? – спросил он наконец.
– Да умер я, умер, – закашлялся Силен. – Я уж не дышу века и эпохи. Просто ни у кого не хватает мозгов спихнуть меня в яму и засыпать землей.
Синтезатор даже не пробовал перевести последовавшее за этим кряхтение и сипение.
– Ты закончишь когда-нибудь свою никчемную поэму в прозе? – спросил солдат у старика, сотрясавшего своим кашлем всю паутину трубок и проводов.
– Нет, – ответил я за него. – Он не может.
– Да, – отчетливо произнес через ларингофон Мартин Силен. – Я закончил ее.
Я тупо смотрел на старика.