— Не разыгрывай невинность. Ты прекрасно знаешь... ты меня ударил.
Он рассмеялся, вообразив, что это какая-то шутка, смысл которой разъяснится в нужное время.
— Не глупи, я тебя даже не трогал.
Сьюзан почти нелепо, гротескно вздрогнула, попытавшись потереть пострадавшее плечо:
— Слушай, нас здесь только двое, и я точно себя не била.
— Говорю же тебе, я и близко к тебе не подходил.
Сьюзан вернулась к плите, повернула регулятор газа, потом включила вытяжку.
— Это неважно, так что врать ни к чему.
Реджинальд сделал глубокий вдох и попытался заговорить спокойно:
— В последний раз повторяю, я тебя не бил. Меня не было рядом с тобой, и мне не нравится, когда меня называют лжецом.
Сьюзан притворилась, что занята; она открывала и закрывала дверцы кухонных шкафов, и на ее лице появились суровые морщины.
— Иди и прими ванну. Обед скоро будет готов.
Реджинальд вышел из кухни. В холле он едва не наткнулся на Мистера Хоукинса, который взвизгнул и умчался в гостиную.
Обед начался в атмосфере, которая пришлась бы по сердцу эскимосу; оттепель наступила, когда подали сладкое, а с кофе вернулось тепло.
— Дорогая, — прошептал Реджинальд, — поверь мне, пожалуйста, я не.
Сьюзан прервала его, широко улыбнувшись:
— Забудь. Если мужчина не может ударить свою жену, то кто же может?
— Но.
— Ни слова больше. Что мы будем делать после обеда? Посмотрим телевизор, почитаем или пойдем в кровать?
— Давай-ка отведем Мистера Хоукинса на прогулку, а потом недолго посмотрим шоу.