Тень выстрелила дважды: один раз в живот, второй раз – в голову. Дэви дернулся несколько раз, а затем кольт выпал из его побелевших пальцев. Он лежал, глядя в небо – голубое небо.
Мать Джоя еще раз взглянула на труп убийцы. Ее сотрясала дрожь. Слезы чертили полоски, стекая по запыленным щекам. Отбросив пистолет и вытерев руку о фартук, она медленно побрела к мертвому сыну. Люди Зайонвиля выходили на улицу из своих домов. Солнце, догорая в синеве небес, бросало длинные тени. А недалеко от салуна стоял чалый конь, ожидавший нового хозяина.
Никто не знал чужака. Он просто сошел с ума, как сказал старый Бракстон. Убил Джоя без всякой причины. Потом Карла. Короче, спятил, и все тут.
Сосновые гробы стоили немалых денег, поэтому горожане решили не сбрасываться на похороны убийцы. Его сунули в холщовый мешок, оставив открытым желтовато-белое лицо. Кто-то прислонил труп к стене, и местный художник нарисовал его портрет, предназначенный для нового шерифа из Эль-Пасо. Затем на краю кладбища вырыли яму и бросили в нее убитого чужака. Священник сказал несколько слов, но их никто не слышал. Потом он тоже ушел. У могилы остался лишь высокий мужчина в черных ботинках. Именно он и закапал мертвеца.
Бомба номер 14
Молния не бьет в одно место дважды – так мне говорил когда-то продавец громоотводов. А когда я, будучи ребенком, едва не спалил наш дом, мать сказала, что со спичками играть нельзя. Я думаю, этот рассказ внесет свою лепту в кладезь человеческой мудрости, и вы поймете, что бомбы порою дают потрясающий результат, обрывая устоявшиеся связи.
Большая коробка лежала на полу, возле окон выдачи багажа. Вокруг нее образовалось свободное пространство. За последние шесть лет она была четырнадцатая по счету, и нам предстояло позаботиться о том, чтобы не было пострадавших. Мы с Питом внимательно осматривали лица людей, которые толпились за протянутой полицейской лентой. В этом и заключалась часть нашей работы: смотреть, не облизывает ли кто-нибудь свои губы чаще других.
– Черт, каждый раз одни и те же ротозеи, – возмущался Пит. – Им все равно на что глазеть: будь это бомба или придурок, стоящий на карнизе небоскреба. Бьюсь об заклад, что об этом случае знает уже половина города.
Веревки удерживали любопытных в сорока метрах от коробки, но, лично по мне, такая дистанция была опасной. Впрочем, с начальством не спорят. Спецбригада закончила укладывать доски на бетонные ступени входа, и по этому настилу в зал вокзала въехала машина саперов. Да вы, наверное, видели, эту неповоротливую колымагу с высокими бортами из железных прутьев и сеток, которые, по идее, должны были направлять взрывную волну вверх и тем самым сокращать последствия взрыва. Машина остановилась в пяти метрах от коробки, и из кабины вышли О"Брайен и Хайтинг. Пит вытащил сигарету изо рта и бросил ее на пол:
– Сейчас начнется, – сказал он и направился к ребятам.
Я немного постоял и пошел за ним следом, на всякий случай делая крюк, чтобы между мной и коробкой находилась машина.
– Смотри, эти парни из новостей уже настраивают камеры, – с усмешкой сказал О"Брайен. – Надо не забыть, что в профиль я почти неотразим.
Пит помог ему застегнуть бронежилет.
– Я восхищаюсь вами, друзья, – с наигранным пафосом пародировал он нашего шефа. – Вам сам черт не брат.
О" Брайен двинулся к коробке.
– Подожди немного! – крикнул я. – Если ты не против, мы с Питом отойдем подальше.
Мы вернулись туда, где стояли раньше – за одну из мраморных колонн. Один из патрульных отошел от веревки, приблизился к нам и тихо шепнул:
– Вон тот парень со светлыми волосами… В темной куртке. Нет! Смотрите! У табачного ларька. Могу побиться об заклад, что на прошлой неделе я видел его в толпе у библиотеки.
Осмотрев людей за веревкой, я отыскал невысокого блондина, о котором говорил патрульный. Глаза мужчины были прикованы к фигурам двух саперов. Пит двинулся к нему, но я удержал его за руку.