Иисусе Христе. Именно словно дыхание.
Запахло тухлой рыбой и солью.
Я поперхнулся и посмотрел в сторону. Пот, как слезы, щипал мои глаза.
Я заставил себя повернуться, полностью открыть дверцу и войти внутрь.
Там не было, по сути дела, ничего. Только полированный камень размером четыре на четыре фута, сделанный из какой-то вулканической породы. Наверху его лежал конверт. И ничего более.
Я сжег секунд пять, просто уставившись на него. На бумаге беглым почерком было написано мое имя.
– Ну и дерьмо, – проговорил я.
Я взял в руки конверт. Тяжелый, дорогой и незапечатанный. Достал из него визитную карточку, оставив на ней кровавый отпечаток. На карточке оказались две строки, написанные тем же элегантным почерком.
И тут снаружи донесся смех.
9
Выронив карточку, я повернулся, бросился к двери в сейф и застыл буквально с открытым ртом.
Палата снаружи более не была пустой. Несколько гобеленов оказались отодвинутыми в сторону, открывая спрятанные за ними потайные двери. Из теней за ними появлялись фигуры. По меньшей мере дюжина. Мужчин и женщин. Очень высоких. Исключительно чернокожих. В белых шелковых одеяниях. Улыбавшихся во весь рот, открывая ряды белых-белых зубов.
И прямо в центре комнаты, сложив мускулистые лапы на широкой груди, стоял Израиль Буханк.
Он смеялся.
Смеялись все.
Кроме меня.
10