– Тебе обещал князь болгар. Но не печенеги, которые только и ждут известия о битве. Ты разве не знаешь, что я бился с войском халифата, превосходящее вот это, – махнул рукой наш герой в сторону трупов, – в несколько раз. И победил, почти не понеся потерь. Тебя, друг мой, просто отправили на убой.
– Слово князя…
– Это просто слово князя. А печенеги тебе давали слово? Поверь, как только они узнают, что ты дрался с легионом, то набросятся на твои кочевья и вырежут их, отбирая стада. Ибо битва со мной означала, что ты ослаб настолько, что не в состоянии от них отбиваться. Болгары может и сдержат свое слово, но печенеги такого слова не давали. Я ведь прав? И ромейцы не давали. Ты обречен. Ты и твой народ. Тебя загнали в угол. И уже замахнулись, чтобы добить. И ты ничего с этим сделать не сможешь. Потому что сам загнал свой народ в смертельную ловушку.
Альмош выдержал слова Ярослава стойко. Лишь лицо его посерело, а руки, что сжимали рукоятку сабли, побелели от напряжения.
– Я – Ярослав, консул Нового Рима и государь Руси приглашаю тебя Альмош и твоих людей жить на моей земле. Да, у меня нет пастбищ. Да, моя земля – лишь реки да леса. Но это – жизнь. А жизнь, как известно, всегда лучше смерти.
– Предлагаешь стать презренным гречкосеем? – Скривился Альмош.
– Все в нашей жизни чего-то стоит, – пожав плечами возразил Ярослав. – Ты хочешь, чтобы твой народ выжил. В сложившейся ситуации ты сможешь сохранить его только пойдя под мою руку. Ибо печенеги не решатся после этого поднять руку на твоих людей… на моих людей. Ты можешь отказаться. Но тогда печенеги убьют тебя, при возвращении. А потом и вырежут твои кочевья. Или ты думаешь, что тебя одаривали просто так?..
Глава 7
Ярослав стоял на своем флагмане – «Черной жемчужине» и всматривался в даль с помощью подзорной трубы. А там, милях в пятнадцати, на них надвигался флот. Не такой могущественный, как некогда в проливе Карпатос. Но это был флот. И достаточно многочисленный, пусть и на небольших судах. Москитный флот.
Касоги и прочие народы, живущие на севере восточного побережья Понта, вышли в море, подталкиваемые единой волей. Халифат не простил Ярославу того унижения, что испытал в Египте. И теперь пытался отомстить. И не только халифат…
Только здесь и сейчас в голове консула Нового Рима собралась мозаика «картины маслом». Он понял взаимосвязь между византийской поддержкой венгров и переходом аланов, касогов и прочих на сторону полунезависимого от халифата Хорезма. Связь болгарского князя, пообещавшего в награду за голову Ярослава пустить на свою землю ненавистных венгров и кагана, без одобрения которого булгары бы не решились на вылазки к Новой Трои…
Если бы Ярослав жил в парадигме этого мира, то не встречал бы такого раздражения среди аристократии и духовенства. Он бы, наверное, уже давно вошел в Константинополь и принял венец, возглавив пусть и ослабленную, но все еще могущественную Империю. И прожил бы, может быть, даже достойную долгую жизнь.
Но он не хотел этого.
Когда-то давно… долгих восемь лет назад, когда он ступил на эту землю, все, что он желал было банальной жаждой покоя и комфорта. Ярослав был шокирован натуральной убогостью этого мира. Грязью его, неустроенностью и прочим. Его раздражало буквально все – от невозможности поспать без изобилия насекомых в топчане, отсутствия туалетной бумаги, невозможности по-человечески помыться… и заканчивая банальным отсутствием интернета. Все, к чему он привык, все пропало. И он хотел это вернуть.
Но шло время.
Он трудился. Он боролся. Он преодолевал препятствия.
И с каждым таким испытанием, менялся и он сам. А вместе с тем и его желания. Да, на словах, если бы его кто-то спросил, он бы еще вчера ответил тоже самое, что и восемь лет назад. Может быть не так уверенно, но ответил. Сейчас же в его голове что-то щелкнуло и пришло понимание. Важное и очень серьезное понимание. На самом деле он хотел не этого.
Здесь, в прошлом, лишенном толстого слоя пропаганды, Ярослав отчетливо увидел важнейшее из фундаментальных противоречий общества. То, которое разрушало и разъедало его даже там – в XXI веке, прикрывшись фиговым листочком лжи. Красивой, изящной, но от того не менее ядовитой.
В середине IX века люди оказались не так искусны в «вешании лапши», просто потому, что общий уровень развития окружающих являлся до крайности непритязательным. И не требователен к «пастырям». Все было намного проще. Намного банальнее. Намного очевиднее… Для того, кто ранее жил в зоне с кардинально большей конкуренцией идеологического бреда.
ebooksa