Полковник Империи

Минута.

И поступает приказ по телефонной линии. Связисты ведь не зевали. Меншиков слишком хорошо знал и понимал ценность оперативной связи. Поэтому связисты находились чуть ли не в самом пекле. И командиры рот могли иметь достаточно оперативную связь с центром, позволяя в штабах держать руку на пульсе.

Столь удачным отражением контратаки нужно было воспользоваться. Его требовалось развивать и закреплять, отбрасывая немцев из второй линии траншей первого эшелона обороны. И не потом когда-нибудь. А уже сейчас, пока они деморализованы и не имеют сил для обороны. Поэтому штурмовики двинулись вперёд. Практически так же, как и к первой линии траншей. Только не ползком, а короткими перебежками. Рывок. Пробежка звена. Падение. Рывок. Пробежка. Падение. И пока одно звено перебегает, два других его стерегут, прикрывают.

Но толку от такой предосторожности особенного не было. Артиллерию немцам уже повыбили контрбатарейным огнём. Ещё до начала пехотной атаки на первую линию. Оперативно выявляемые пулемётные точки накрывали миномётами и АГС. А у пехоты германской сил и духа бороться после такой кровавой бани просто не было. Бойцы, вернувшиеся в траншеи, просто свалились в них и пытались отойти от ужаса, что пришлось пережить. Там-то их штурмовики и настигли гранатами и плотным огнём…

Глава 5

1916 год, 14 мая. Северный фронт у Штормграда

Максим прошёлся вдоль бруствера траншеи в полной темноте. До рассвета оставалось около часа. Но привлечённые силы с железной дороги успели навести мосты через эти искусственные препятствия. С использованием заранее запасённых материалов «для ремонта железнодорожных мостов». Шутка ли – здесь пролёт был за три метра. Просто бревно не положишь без подпорки. А если и положишь, то на очередной пушке или грузовике оно и лопнет, натворив дел.

Успели. Вроде бы успели.

На всех запланированных участках германских траншей первого эшелона навели пусть и временные, совершенно «колхозные», но мощные мосты с настилом, удобные как для прохождения пехоты, так и для прохода техники. Они выглядели, правда, диковато, словно их сооружали орки, а не люди. Но здесь теперь могли и тяжёлые грузовики в перегрузе пройти, и 15-см гаубицы на буксире. И даже привлечённые для нужд Северного фронта паровые дорожные тягачи. Их полгода уже как закупили в США и Великобритании довольно крупной партией.

Закупка техники (за золото, разумеется) и привлечение гражданских специалистов позволили в сжатые сроки изменить схему снабжения всего фронта. Из-за чего обозное хозяйство на уровне дивизия – корпус – армия преобразилось, что серьёзно повысило мобильность и подвижность этих организационных единиц. А главное – снизило нагрузку на дорожную сеть, просто сместив основной объём перевозок на эти «паровозные дорожные команды». Ведь один «паровик» заменял целую орду мужиков с повозками и добрым табуном лошадей. Что резко повышало эффективность войск, давая возможность их относительно быстро перебрасывать с фланга на фланг и относительно неплохо снабжать в отрыве от железной дороги. Практически на уровне немцев, компенсируя их организованность и дисциплину техническими решениями и передовыми идеями. А если в перспективе ещё и с орднунгом да рациональной прагматичностью и здоровой инициативой на местах дело подтянуть хотя бы немного, то и вообще – сказка могла получиться… в теории…

Почему именно паровые дорожные тягачи, а не те же бензиновые тракторы или тяжёлые грузовики, которые уже были на рынке? Всё упиралось в особенность эксплуатации. Паровой тягач развивает максимальный крутящий момент сразу. Ему для этого значимые обороты не требуются. У него вообще этот параметр от оборотов не зависит. Поэтому при каких-то десяти – двадцати лошадиных силах и скромном КПД он умудряется вполне уверенно тащить целый поезд из гружёных прицепов, совершенно непосильный трактору с ДВС аналогичной мощности и даже вдвое-втрое большей. Медленно, конечно, тащить, но тащить, плавно разгоняясь до пяти-десяти километров в час, а иной раз и больше.

Другим немаловажным фактором оказалось топливо. Уголь, торф, горючий сланец или дерево в текущих условиях Северного фронта найти было намного проще, чем нефть или, тем более, бензин. Максим-то для себя расстарался, конечно, и обеспечил хороший бензин в необходимых объёмах. Но его механизированный полк – это всего лишь полк, пусть и раздутый до предела. На весь фронт же напастись бензином в нужных объёмах затруднительно. В тех условиях, во всяком случае. Да, закупался и привозился. Да, какой-то штат автомобилей держался. Но совершенно недостаточный для полноценной механизации тыла. Из-за чего дорожные паровые тягачи стали важнейшим – можно сказать даже, фундаментальным – фактором стратегического тыла Северного фронта.

Оставались проблемы с персоналом этих паровиков. Но его удалось навербовать под хорошие зарплаты и страховые гарантии среди простых работяг. В США преимущественно. Да, были шан-

сы «зацепить» и союзных шпионов, но Меншиков не переживал – их и так было вдоволь. Толпой больше, толпой меньше – непринципиально. Руководство фронта другое волновало. Северный фронт заметно меньше Юго-Западного как по численности личного состава, так и по протяжённости. У него тупо было меньше ресурсов буквально по всем параметрам. А в сложившихся непростых политических условиях надеяться в операциях Ренненкампф мог только на своих ребят и свои силы. Как показала кампания 1915 года, «южане» легко могли подставить, в том числе под что-то совершенно самоубийственное. Так что он охотно прислушивался к советам своего юного друга, стараясь максимально повысить эффективность Северного фронта как в целом, так и удельно. Тем более что Максим не только советовал, но и помогал материально, подкидывая немало внештатных денег на разные нужды…

Меншиков пнул, проверяя надёжность креплений, одну из балок эрзац-моста. Довольно крякнул. И скосился на звук топоров. Чуть в стороне плотники завершали сооружать короб временного узла коммуникации. Туда сводились все телефонные провода с передовой по этому сектору. Маркировались. И дальше уже вязаным пучком бежали к мосту, под которым и прокладывались. Короб узла сейчас доделают. Установят. Прикроют бревенчатыми перекрытиями и землёй, оставив доступ по узкому лазу из траншеи.

А на той стороне траншеи ставят такой же. Только вход с одного из изломов, чтобы снаряд при фронтальном обстреле не залетел случайно. Лишняя возня, конечно. Но мост – цель приоритетная. Его могут попытаться уничтожить. То есть близкими разрывами или даже точными попаданиями порвать провода. И как быть дальше? Гадать – какой куда идёт – в лихорадке боя? А их там целый пучок. Вот Максим заранее и продумал этот момент: соорудить своего рода «распаечные коробки», закрытые от обстрела, и работать уже с ними в случае необходимости…

Приближался рассвет. Поэтому наш герой тяжело вздохнул и отправился к своему автомобилю. Нужно было подготовиться и ему. Больше отсиживаться в штабном бункере не получится. Требовалось выступать ближе к противнику и держать руку на пульсе, чтобы в нужный момент пойти в отрыв. Да и избегать полевых войск в такой напряжённой обстановке – плохая стратегия. Войска должны чувствовать, что их командир с ними. Видеть его. Слышать. Наблюдать. Что он не прячется за их спины, за их жизни, их кровь и боль. Иррационально, конечно. Из штабного бункера, куда стекается много всякой полезной информации, можно командовать и лучше, и больше. Однако люди – существа иррациональные и нередко нуждаются в таких вот демонстрациях больше, чем в чём-то здравом и разумном. Иногда. И сейчас, судя по всему, был именно такой момент. А в деле, что наш герой задумал, люди очень важны. И особенно их доверие ему.

Где-то в стороне ухнули выстрелы. Это люди Ренненкампфа на соседних участках обозначи-

ли вялую артподготовку, начав отрабатывать по целям, выявленным разведкой Меншикова. Северный фронт готовился к общему наступлению и только ждал отмашки. Поэтому Ренненкампф накопил в ключевых местах вагоны, и – Максим был уверен – туда уже грузили людей и материальную часть каких-нибудь стоящих в тылу фронта дивизий и полков. Дыру в обороне, что ковырял сейчас наш герой, требовалось расширять и углублять. И делать это как можно скорее и решительнее…

Ночь заканчивалась. Утро неудержимо рвалось вперёд, сжирая с чудовищной – прямо-таки хтонической – прожорливостью последние минуты и секунды благословенной темноты. Ночь всегда лучше дня. Ночью можно поспать… или хотя бы надеяться на это. Ночь полна свежести и прохлады. Да и вообще, Максиму нравилась ночь больше дня. Слишком яркий свет его раздражал. А сумрачного неба, затянутого тяжёлыми тучами, не ожидалось…