Он смотрел на нее, даже не моргнув, но Тэлли учуяла его страх и слабость.
— Прости, — негромко произнес Дэвид. — Я не так хотел сказать. Это не имеет отношения к Зейну.
При упоминании имени Зейна внутри Тэлли словно что-то надломилось, злость угасла. Она села на корточки, тяжело дыша. На миг из-за вспышки гнева что-то тяжелое, как кусок свинца, сдвинулось с места. Впервые с момента смерти Зейна что-то кроме отчаяния прорвалось, к ее сердцу.
Но это чувство владело ею не более нескольких секунд и сразу же сменилось слабостью и изнеможением.
Она опустила голову на ладони и прошептала:
— Все равно.
— Я тебе кое-что принес. Это может тебе понадобиться.
Тэлли подняла голову. В руке Дэвида блеснул инъектор.
Она устало покачала головой:
— Нет, Дэвид, даже не думай. Меня нельзя лечить. Комиссии по чрезвычайным ситуациям мне не поверят, если я буду не такой, как они.
— Я все понимаю, Тэлли. Фаусто объяснил нам, какой у тебя план. — Он накрыл иглу колпачком. — Но инъектор все-таки возьми. Может быть, после того как ты там все расскажешь, тебе все же захочется измениться.
Тэлли нахмурилась:
— Честно говоря, большого смысла думать о том, что будет после того, как я во всем признаюсь, нет, Дэвид. В городе будут мной, мягко говоря, недовольны, так что мои желания вряд ли кто-то учтет.
— Сомневаюсь, Тэлли. Как раз это в тебе — самое удивительное. Что бы с тобой ни творил город, у тебя, похоже, все равно всегда остается выбор.
— Всегда? — презрительно фыркнула Тэлли. — Когда умирал Зейн, у меня никакого выбора не было.
— Верно, не было. — Дэвид покачал головой. — Прости. Я то и дело говорю глупости. Но вспомни: когда ты была красоткой, ты же сама изменилась и вывела «кримов» из города.
— Нас вел Зейн.
— Он принял капсулу. А ты — нет.
— Не напоминай мне об этом! — застонала Тэлли. — Именно из-за этого он оказался в больнице!
— Погоди, погоди. — Дэвид поднял руки вверх. — Я пытаюсь кое-что сказать: ты сама додумалась до того, как избавиться от красотомыслия.