— Это-то ничего. Но надо говорить наш багаж, наша комната и т. д.
— Ну, конечно. Какая я глупая! Но тогда прислуга, вероятно, уже знает. О, Франк, что мы теперь будем делать?
— Ну, нет, этот толстый официант еще ничего не знает. В этом я уверен. Во-первых, он глуп, а во-вторых, я вставил несколько замечаний, которые поправили все дело.
— Это когда ты говорил про наше путешествие по Тиролю?
— Именно.
— О, Франк, как ты мог? И ты еще добавил, что было очень хорошо, потому что во всей гостинице кроме нас никого не было.
— Это его окончательно доконало.
— И потом ты толковал про то, как уютны эти маленькие каюты на больших американских пароходах. Я даже покраснела вся, слушая тебя…
— Зато как они прислушиваются к нашему разговору!
— Не знаю только, поверил ли он. Я заметила, что горничная и вообще вся прислуга смотрят на нас с каким-то особенным интересом.
— Моя дорогая девочка, в своей жизни ты наверное заметишь, что решительно все смотрят на тебя с особенным интересом.
Мод улыбнулась, с сомнением покачав головой.
— Хочешь сыру, дорогая?
— Да, и масло тоже.
— Официант, принесите масла и стилтонского сыру. Знаешь, Мод, дело еще в том, что мы слишком нежно относимся друг к другу при посторонних. Люди давно женатые бывают друг к другу любезны, но и только. Вот в этом мы выдаем себя.
— Это мне никогда не приходило в голову.
— Знаешь что, если ты хочешь окончательно убедить этого толстяка, то скажи мне в его присутствии какую-нибудь резкость.
— Скажи лучше ты, Франк.
— Ведь тебе не будет неприятно?
— Ну, конечно, нет.