– После тех событий Земсков с семьей вернулись в Санкт-Петербург, он прожил долгую жизнь, умудрился не сгореть в огне революции, преподавал до глубокой старости. А его единственный сын Владимир пошел по стопам отца. Он участвовал в нескольких геолого-разведочных экспедициях, кажется, в комсомольском запале даже женился на местной девушке. Собственно, дальше неинтересно.
– Наоборот, – произнес Волков каким-то механическим голосом. – Дальше все очень интересно.
– Владимир Петрович Земсков – мой прадед, – перебил его Ник. – Вы сейчас рассказывали историю моего рода.
– Все чудесатее и чудесатее, – прошептал Гальяно. – Выходит, ты и есть тот самый потомок, за которым должок?
– Выходит, что так. – Ник улыбнулся растерянной улыбкой.
– Нам нужно в путь, – оборвала дальнейшие разговоры Вероника. – Степан, у тебя все готово? – спросила она, оборачиваясь к Тучникову.
– Готово. – Тот кивнул.
– Тогда выдвигаемся!
Они вышли из каминного зала, оставив спящего Эрхана. Обычным людям нечего делать там, куда они направляются. Странно было осознавать себя необычным, но уж как есть. Шипичиха может им гордиться. Призвали хлопца на магическую войнушку!
Гальяно
Погрузкой ледяных блоков со снежным воинством руководил сам Туча. Остальные были у него на подхвате. Погрузились быстро. Собственно, ничего сложного, когда есть спецтехника, но чувствовали они все себя хреново. Эти запаянные в лед существа словно тянули силы, выматывали и вымораживали. И это из них – более или менее подготовленных ребят. Что они могли сделать с простым человеком, страшно даже представить. Впрочем, чего там представлять, Гальяно прекрасно знал – что.
До котлована доехали быстро, без приключений. На месте их уже ждала Нягэ со своей совой. Старуха стояла на самом краю, пятки на ледяной тверди, а носки в воздухе. Казалось, малейшего дуновения будет достаточно, чтобы столкнуть ее вниз, на застывший черными валунами лед, но что-то подсказывало Гальяно, что сдвинуть с места эту щуплую старушку не сможет вся Тучина техника разом. Кремень бабка!
Нягэ обернулась, уставилась на него бельмами слепых глаз, растянула губы в улыбке, а потом пригрозила скрюченным пальцем. Сова на ее плече неодобрительно заухала, и Гальяно почувствовал себя нашкодившим школьником.
Дальше действовали по инструкции, той самой, что получили от Нягэ во время совместного сеанса медитации. Инструкцию записали им прямо на подкорку, торопливо и не особо старательно, от чего голова болела просто невыносимо. И, судя по страдальческим лицам остальных, не у него одного. А еще это снежное воинство…
Сначала Гальяно подумал, что ему примерещилось, но и в этих глюках он был не одинок. Зверолюди внутри своих ледяных темниц двигались. Пытались двигаться… Едва уловимый поворот звериной головы. Подрагивание тяжелых век. Пальцы, стремящиеся сжаться в кулак и крошащие лед. Снежное воинство чуяло близость своей Снежной Матери. Или свою скорую гибель. Но самое интересное началось после того, как ледяные саркофаги полетели вниз, разбиваясь об каменные глыбы котлована, выпуская из плена тех, кто был заточен в них тысячелетиями. Вот тогда все поняли, как хорошо, что их тылы прикрывает Нягэ.
А она прикрывала, удерживала зло, рвущееся со дна котлована, пока они, неразумные дети, занимали отведенные им места, пока настраивались и пытались поверить, что от них в этой битве может зависеть хоть что-нибудь.
А ведь зависело! Это если судить по тому, как вскипал, таял и превращался в пар черный лед. Это если судить по тому, как с яростными воплями уходило под воду темное воинство. Они, эти существа, еще пытались бороться, цеплялись клыками, рогами и бивнями за крошащийся лед, скреблись когтями по стенам котлована, рычали и выли, ненавидели лютой ненавистью. А они – вековая старуха и восемь неразумных детей – стояли на страже, держали оборону, чтобы больше никто и никогда, чтобы на сей раз уж наверняка…
Они попадали на снег, как подкошенные, когда воронка котлована наполнилась на глазах замерзающей водой. Попадали без сил, потому что удержать рубеж оказалось куда тяжелее, чем думалось любому из них. А Нягэ осталась стоять в центре их хоровода, в центре того, что когда-то было кипящим котлом. Она стояла, глядя в черное северное небо, и над ее головой разгоралось северное сияние удивительной красоты. В его разноцветных бликах Гальяно виделись картинки. Люди и звери кружились в вихре огней. Девять человек. Девять зверей. Те, что тысячелетиями были чем-то противоестественным, обрели наконец свободу. По крайней мере, Гальяно хотелось так думать. Затаив дыхание, он ждал, не появится ли в этом призрачном хороводе еще одна пара: женщина и белый медведь, но Нягэ вскинула вверх руку, сжала пальцы в кулак, разрывая едва различимые нити тынзянов, даря свободу и прощение только тем, кому было позволено подняться из недр земли на небо. Женщины и медведя среди них не было. Не пустили? Или сама не захотела?
Гальяно закрыл глаза. Думать с закрытыми глазами было проще. Или не думать, а медленно скользить вниз – с неба на землю…
На земле его уже ждали крепкие дружеские объятья. На земле его привычно трясли за шкирки и требовали, чтобы он открыл глаза. Тряс и требовал Чернов. Сам он выглядел не особо бодрым, на ногах держался не слишком уверенно, то и дело прихватывал за загривок своего то ли пса, то ли духа, чтобы не упасть. Рядом на четвереньках стоял Волков. Пока еще стоял, но уже готовился ползти к детишкам, которые даже в шаманском беспамятстве держались за руки. По правую руку от Гальяно ничком лежал Туча, по левую Веселов пытался привести в чувство Веронику.