Никогда не думал, что Паша занимается таким проектированием. Смотрел я на эту картинку, и понять не мог, зачем истребителю именно треугольное крыло. Наверняка, решил он просто нарисовать самолёт, который ему привиделся. А так как летает на МиГ-21, то и крыло нарисовал такое же.
Я постучался в дверь его комнаты, и мне открыл Буянов.
— Чего случилось? — спросил комэска, стоявший передо мной в тапках, трусах в горошек и расстёгнутой куртке от лётного комбинезона на голое тело.
— Никак нет, Иван Гаврилович. Мендель тетрадь потерял. Вот решил занести ему, — сказал я и протянул находку Буянову.
— Передам, — проворчал комэска и забрал у меня тетрадь. — У тебя всё?
Не склонен со мной разговаривать командир эскадрильи. Взъелись они на меня вместе с Араратовичем по полной.
— Да. Я пойду.
— Стой! — резко сказал Буянов, вышел в коридор и закрыл за собой дверь. — Пошли на улицу и поговорим.
Дойдя до скамейки, Гаврилыч, как и тогда в Осмоне принялся на меня наседать за мои связи с особистами.
— Командир от тебя не отстанет. Ты поступай, как знаешь, но твои разговоры за нашими спинами до добра не доведут, — сказал комэска, закурив сигарету.
— Иван Гаврилович, вы уже второй раз мне на это намекаете. Теперь ещё и Бажанян себя странно повёл, от полётов отстранил. Если вам нечего скрывать от особистов, почему вы так реагируете на мои беседы.
— Ты что? Думаешь, мы с Араратовичем нечисты на руку? — забрезжил слюной комэска.
— Ну, такое ощущение складывается. И если я это вижу, представьте, как отреагируют на это представители особого отдела. Мне им даже ничего говорить не нужно будет, — подмигнул я комэске.
— А ты собрался, значит? — с иронией спросил Буянов.
— Нет, и никогда этого бы не стал делать, — сказал я и пошёл в модуль. — Где вы у меня и Гаврюка завтра будете зачёты принимать? — задал я вопрос.
— Доведу дополнительно. И спрашивать буду строго. Командир так вовсе хочет на повтор тебя отправить.
К счастью для меня, в теории я силён не меньше, чем в практике. Завалить можно любого человека, но со мной будет труднее.
Перед утренней постановкой мы обсудили с Валерой, как будем сегодня закрывать этот вопрос с отстранением от полётов. Гаврюк не сильно был настроен сдавать, поскольку посчитал оскорблением для себя такой способ наказания.
— Меня отстранить? Когда такое было?! — возмущался Валера, когда мы выходили из столовой.
Делал он это максимально громко, чтобы быть услышанным. Скромность в последнее время совершенно исчезла из характера моего командира звена.
ebooksa