— Это очень хорошо, — ответил я и всё же пожал руку Буханкину ради приличия.
— Поверь, я знаю, что это тяжёлое решение. Но я, мои ребята, твой командир и любой настоящий воин никогда не станет тебя винить. Любой из нас, оказавшийся на твоём месте, выполнил бы этот приказ. А потом бы жил с этим, терзая себя муками совести, — сказал Буханкин и одобрительно похлопал меня по плечу. — Честь имею, старлей!
Разведчик пошёл к своим подчинённым, которые загружались в ГАЗ-66. Странное чувство умиротворения на душе. Задача выполнена и совесть чиста.
Наступил ноябрь, а мы всё так же продолжали бить по Шаршари. Ребята из дивизии Громова и прибывшие им на подмогу десантники из двух полков уже полностью блокировали духов в горах. Иран полностью перестал поддерживать душманов.
Сбитый мной экипаж Джалила Зандий был отправлен в Иран. А в ответ Исламская республика выдала двух полевых командиров, которые прятались на их территории.
Согласен, что обмен весьма странный. Как на одних весах можно уместить двух лётчиков, которых на Родине встретили с почестями, и двух оппозиционеров, которым грозит смертная казнь?
Как раз сегодня, в первый день ноября мы и узнали эту новость. Вечером в нашей комнате Гусько высказался по поводу итогов обмена.
— Это Восток, мои дорогие. Без ста грамм… — сказал он и опрокинул внутрь стопку самогона. — Без ста грамм не разберёшься.
Странный вывод от нашего замполита, но он всегда имел на всё свою теорию.
— Савелич, а ты чего там строчишь? — спросил Гаврюк, заметив, что Гусько продолжил писать.
— Помогаю командиру подвиги ваши сочинять. Член Военного Совета прислал телеграмму, чтобы списки на поощрения готовили. Командир хочет всех наградить. А, самым лучшим образом знаете кого? — улыбнулся Гусько.
Первая мысль у меня была про Марика. С таким выражением лица Евгений Савельевич только о нём мог говорить.
— Барсова, что ли? — усмехнулся Валера.
— Очень смешно, — скривил лицо Марик, начищая свои ботинки.
— Ну, его тоже. А вообще, у нас есть кое-кто с представлением на Героя Советского Союза! — поднял большой палец вверх Евгений Савельевич.
Кого именно подают на столь высокую награду, мы узнали только на вечерних посиделках в курилке. Наш комэска Буянов по всем параметрам был одобрен вышестоящим начальством.
В представлении указали и его катапультирование, и бой с духами, и больше 400 вылетов. Когда он успел столько налетать, я так и не понял. Иван Гаврилович и сам был в шоке, когда ему назвали такую цифру.
— Я после 250ти перестал полёты на сопровождение записывать. Только на удары по наземным целям, — сказал он, попивая горячий чай в беседке.
— Гаврилыч, не скромничай. Пока ты Героя не получишь, никто у тебя в эскадрилье дальше ордена «Красного Знамени» не продвинется, — улыбнулся Томин.
— Так, командир, может тогда вам пора Героя получать? — улыбнулся Бажанян. — Я мамой клянусь, готов голосовать.
ebooksa