— Не боись, — Мельник снял перчатки и подул на озябшие ладони. — Не обижу. Два прибора устроит?
Водитель ощутимо напрягся и с подозрением уставился на пассажира. Есть от чего взволноваться: совсем молоденький пацан, а деньгами швыряется, будто сын Рокфеллера. Как-бы в криминал какой не вляпаться. Но вдруг лицо водителя дрогнуло и расплылось в широченной улыбке.
— Данила? Мельник? «Динамо»? Ох ты ж, а я тебя не сразу узнал. Шапка, шарф, пальто — на поле ты в меньшее количество одежек одет. Погоди, — мужчина встрепенулся, — а воинская часть тебе зачем, неужто призывают? Я так-то за «Спартак», но обидно, если хорошего игрока в каком-нибудь хабаровском СКА загнобят.
— Не переживай, дружище, не в армию. — Мельник усмехнулся. — Там наша часть, к внутренним войскам относится. И, как раз, чтобы в Хабаровск или Заполярье не уехать, нас туда и призывают. Вот сейчас моя очередь пришла. Восемнадцать исполнилось, нужно присягу принять и оформить все, как положено.
— Хитро, — удивился таксист. Щелкнул своим приборчиком для определения стоимости поездки и тронулся с места. — Не знал. Я видел, конечно, что там забор со звездами, КПП — все, как в обычной армейке. Сам в танковых войсках отслужил, — похвастался он. — Под Омском. На дембель старшим сержантом ушел. Слушай, вот, кстати, скажи, смотрел, как вы со «Слованом» играли, гол ты шикарный забил — а чего не выиграли?
— Да много там разного наложилось, — начал объяснять Данила.
За приятным разговором даже и не заметил, как доехали до места. Действительно, серый бетонный забор, ворота с пятиконечными звездами, рядом проходная. Или как там правильно? А, неважно. Все равно он здесь с кратковременным дружеским визитом, как говорят дикторы телевидения, комментируя очередную поездку какого-нибудь члена Политбюро в Берег Слоновой кости или Парагвай.
На улице перед входом на территорию воинской части небольшая толпа людей. Преобладают женщины. У многих всевозможные авоськи со свертками и кульками и объемистыми сумками. Видать, родители приехали проведать своих сыновей, отдающих долг Родине.
Расплатившись с водителем и довольно тепло с ним попрощавшись, Мельник выбрался на улицу и зашагал к КПП. Внутри небольшого помещения его тормознули. Дежурный сержант с усталым лицом вежливо, но настойчиво попросил объяснить цель визита.
— Что вы здесь ищете?
Данила как мог, ответил. В конце вспомнил, и назвал фамилию офицера, к которому требовалось обратиться. Чем безмерно обрадовал сержанта, который с недоверием слушал сбивчивые объяснения юноши.
— А, так вы к старшему лейтенанту Фисюрину? Так бы сразу и сказали. Давайте свой паспорт. Я пока пропуск разовый оформлю. — Пояснил дежурный и, повернувшись, сказал чернявому солдатику, скучавшему за столом возле массивного черного телефона. — Мамедов, позвони старлею, спроси, ждет ли он гражданина…
— Мельника, — подсказал Данила, правильно поняв заминку сержанта.
— Мельник? — дежурный взял в руке паспорт футболиста, открыл, внимательно изучил фотографию, а потом… — Наш, динамовец? Нападающий?! — Прям дежавю, какое-то. Второй раз за утро!
Кто бы сказал, что совсем скоро будет и третий раз.
— Не, так не бывает! — Мельник зажмурился и даже помотал головой, будто желал отогнать наваждение. Медленно открыл глаза. Нет, мороком, к сожалению, и не пахло.
— Можешь еще ущипнуть меня, — мрачный старший лейтенант протянул Даниле руку. — Не бойся, не укушу.
— Вы же капитаном были? — ошеломленно сказал юноша. — Я ведь точно помню.
— Был, — скривился, точно откусил от сочного лимона, офицер. — Как раз до встречи с тобой. А когда ты так феерично сбежал из военкомата, то начальство резко озаботилось тем, кого сделать крайним. И, вот ведь радость, я на глаза и попался. И все тут же решили, что побег твой стал возможен, потому что капитан Фисюрин не обеспечил должным образом охрану одного не в меру ретивого спортсмена. И, как видишь, — старший лейтенант криво усмехнулся, — причудливый зигзаг судьбы. Я теперь служу здесь, и на погонах не хватает одной звездочки.
Было ли Мельнику жалко своего собеседника? Да не очень. Как вспомнишь наглость и хамство, с которым вот этот самый персонаж сначала ворвался домой к футболисту, а потом под конвоем — словно урку — запихнул в машину, так возможное сочувствие моментально испаряется. А парикмахерская? Про нее совсем забыл. Нет, лесом, пусть плачется кому-то другому.