За ними возвышался дом. Байрон улыбнулся. Его поредевшие с возрастом волосы стояли торчком, щеки поблескивали темной щетиной.
— Последний шанс. Я могу быстро переодеться и поехать с тобой.
Она обняла его немного отчаянно.
— Нет, сладкий мой. Я съезжу сама, пока ты держишь оборону. Если повезет, вернусь через неделю.
— Передай сестре мои соболезнования. Я закажу цветы с доставкой. И не хочу показаться бессердечным, но не могла бы ты привезти тех крабовых котлеток?
Патриция рассмеялась. Мало кто воспринял бы всерьез разговоры о бизнесе, связанном с производством крабового мяса: перспективы такого предприятия были весьма неясными. А тем временем Джуди поставила на ноги старый семейный бизнес и даже убедила Патрицию рискнуть и вложиться в него. Инвестиции вернулись с процентами, а компания продолжила расти. Джуди нашла свою золотую жилу. В водах Аган-Пойнта было что-то такое, из-за чего голубые крабы водились там в изобилии и вырастали до необычайных размеров. Их мясо имело характерный сладковатый привкус, поэтому все окрестные рестораны вскоре начали сотрудничать с одним-единственным поставщиком. Бизнес Джуди выстрелил. Даже Байрон с его щепетильным отношением к еде признал, что лучшие крабовые котлеты, которые он когда-либо пробовал, делает сестра Патриции.
— Привезу тебе целую коробку, — пообещала она.
Пустая улица проглотила слабое эхо, когда Байрон захлопнул багажник. Но Патриция не торопилась садиться в машину:
— Что-то я сегодня такая рассеянная. Забыла ноутбук...
— Надеешься поработать в Аган-Пойнте? — спросил Байрон.
— Нужно оставаться на связи. К тому же мне нужны мои записи на случай, если в офисе сложится чрезвычайная ситуация, — ответила она и поспешила вернуться в квартиру.
Это было старое, по-домашнему уютное каменное здание в шесть этажей, серьезно выросшее в цене за последнее время. Патриция поднялась на лифте, слушая гул, который очистил ее голову от утреннего тумана и вернул привычную уверенность в своих действиях. Она едет «домой».
Внутренний декор кондоминиума — прямое детище урбанизированного вкуса Байрона. Интерьер Патрицию почти не интересовал, ведь дома она проводила слишком мало времени. Ее настоящим домом был офис.
Она прошла через строгую гостиную в светлых тонах в спальню — единственную комнату, которую украсила по своему вкусу. Тяжелые и темные деревянные панели, мебель в тон, большая кровать под балдахином. Колониальный стиль уже давно не подходил для мегаполисов, но он всегда притягивал ее. Она предполагала, что он напоминал ей о детстве на Аган-Пойнте, что казалось странным, так как Патриция никогда не испытывала особо нежных чувств, вспоминая детство или сам городок.
Бедная община, в которой двух девочек воспитывали суровые, жестокосердные родители.
«Господь, упокой их души», — подумала она. Их скрипучий старый дом на холме был декорирован в колониальном стиле. Проходя мимо туалетного столика, она мельком взглянула на фотографии, остановилась и присмотрелась внимательнее. Первый снимок в красивой рамке — она и ее сестра улыбаются на переднем крыльце дома. На фотографии Патриции пятнадцать, Джуди четырнадцать, обе одеты в скромные сарафаны, которые они часто носили жарким летом Южной Вирджинии. Они были без веснушек, несмотря на светлую кожу и ярко-рыжие волосы, и что-то на этой фотографии делало их моложе, чем они были на самом деле. Перед глазами стали проноситься воспоминания из детства. Огромные входные двери за спинами сестер были закрыты, и Патриция с внезапной четкостью поняла, что через каких-то три-четыре часа переступит их порог. Она представила, какие воспоминания встретят ее там.
На следующей фотографии были запечатлены на заднем дворе ее мать и отец. Они стали родителями, когда им обоим было далеко за тридцать, — поздний старт, который убедил Патрицию, что они с Джуди вряд ли были случайными детьми. Тяжелая работа в крабовом бизнесе совсем не молодила их. Взгляд отца был твердым, мать казалась скучающей. Оба рано поседели и так же, как и на фотографии, редко улыбались в жизни. Скучная дорожная авария забрала их жизни в тот самый год, когда Патриция закончила колледж. Единственное, о чем она сожалела, — они не застали успех своих дочерей. С другой стороны, тогда бы они увидели, как Джуди выходит замуж за Дуэйна. Об этом Патриция не сожалела.
Не задумываясь, она повернула фотографию «лицом» к стене. Честность в вопросе отношения к родителям всегда приводила к новой вспышке чувства вины. Патриция, возможно, любила своих родителей, но они никогда ей не нравились. Ее воспитание было одним неприятным воспоминанием.
Внезапная вспышка смущения пригвоздила ее к месту, когда она уже собиралась уйти.
«Дурная, жадная до удовольствий девчонка», — подумала Патриция. Высокая кровать до сих пор была в беспорядке после ненасытных плясок прошлой ночи.