Глушь

«Наверное, сливовое вино», — предположила Патриция. Если и не вино, то что-то другое ее зажгло. Байрон — не самый красивый мужчина в мире, но Патриция знала, что в их возрасте сексуальный комфорт важнее мышц, точеной челюсти и других атрибутов мужественности. Она зарделась от воспоминаний: он стягивает с нее платье, медленно снимает трусики и бросает ее на постель. Байрон знал, что ей нравится больше всего, и не терял времени даром, даже не разделся, прежде чем пуститься в оральное путешествие по ее телу. Оно длилось больше часа. Деликатное и легкое как перышко в начале, необузданное и страстно-животное в конце. Патриция потеряла счет оргазмам. Несколько раз крики экстаза сотрясали стены спальни, а то и всего дома.

«Нам повезло, что соседи не вызвали полицию», — подумала она. Следом хлынули неприятные мысли, продиктованные непроходящим самоедством: «Вчера вечером я практически использовала лицо мужа как велосипедное сиденье, а после этого ничегошеньки не сделала для него».

Оргазмы так истощили ее, что она просто вырубилась.

«Я продолжаю обещать ему, что теперь, когда я стала партнером, все будет лучше. — Она нахмурилась. — Отличное начало, Патриция. Ты просто эгоистичная сука».

Она посмотрела в зеркало, чтобы еще раз убедиться, что выцветшие джинсы, кроссовки и старая блузка — идеальный наряд для возвращения домой. Правда, без бюстгальтера оставалось мало места для воображения, но ее это не заботило.

«Может, я нарочно его не надела и просто еще не осознала этого», — подумала Патриция. Блузка, плотно облегающая грудь, и просвечивающие соски — образ, достойный сексуальных фантазий ее мужа.

«Готова», — подумала она и выключила свет. Выйдя на улицу, Патриция поцеловала любимого мужа, села в машину и отправилась в трехчасовую поездку. Она возвращалась домой, в сердце своих детских воспоминаний, среди которых таилось то, от чего она бежала всю жизнь, — память об ужасном событии, которое случилось с ней давным-давно.

Часть вторая

«Иногда выиграть просто невозможно», — подумал он. Мысль пришла ему в голову, когда он вошел в «Донат Кинг» на окраине города, открыл кошелек и увидел там только четыре долларовых купюры. Дюжина пончиков стоила четыре доллара шестьдесят девять центов, но он не решился сказать Трею, что у него напряги с наличностью.

Это было бы унизительно. Ведь Саттер был главным. Поэтому он купил один пончик, чашку кофе и вышел.

— Сел на диету? — ехидно спросил Трей. — Обычно ты берешь дюжину.

— Да, — солгал Саттер. — Док сказал, что мне нужно похудеть, если хочу дожить до пенсии. Я не для того вкладывался в нее почти пятьдесят лет, чтобы профукать из-за сердечного приступа!

Шериф Саттер не был циником и считал такое поведение нездоровым. Он был уравновешенным, справедливым и, вероятно, куда добрее большинства полицейских начальников, перед которыми маячит скорая отставка. Отец Даррен в церкви напоминал каждое воскресенье, что принимать то, что имеешь, как само собой разумеющееся есть грех, пощечина самому Богу. Ведь Он сотворил этот мир и все в нем, а потом принес это в дар человечеству. Каждый день на земле — хороший день, благословение и еще одна возможность воздать хвалу жизни и воле Его. Большинство, вероятно, с этим согласится.

«Везет как утопленнику», — кисло подумал шериф.

Даже у хороших людей случаются плохие дни, и вот как шеф полиции Саттер встретил новый день: его туша в сто тридцать с небольшим килограммов задыхалась в душной комнате, а рядом, как горная горилла, храпела жена, которая весила не намного меньше его самого. Ночью полетел кондиционер. Едва ли не «лучшая» вещь, которая может с вами произойти на Юге в разгар летнего сезона.

Замена кондиционера влетала в две тысячи, и, с двумя ипотеками, налогами на недвижимость и женой, которая превысила все лимиты по кредитным картам, шериф Саттер не знал, как это провернуть.

«Несправедливо, — думал он по дороге на станцию. —Я всю жизнь задницу рвал, помогая другим, и что в итоге?»

Да ничего. Куча долгов и никакого удовлетворения.

— Все еще беспокоишься о деньгах? — спросил Трей с пассажирского сиденья. Сержант Уильям Трей был официальным заместителем шерифа, а значит — вторым по старшинству. Толку с этого немного, когда в полицейском управлении всего-то два сотрудника, но Саттер не сомневался, что Трей заслуживает признания. Трею шел шестой десяток, но он по-прежнему вел себя как наглый петушок, которым и был, когда Саттер нанимал его на работу почти три десятка лет назад. Местный парень с хорошими мозгами и любовью к родному дому в сердце. Он немного походил на Тома Круза, если бы Том Круз никогда не попал на ТВ. Трей все еще был в форме, в отличие от раздобревшего Саттера. Когда шерифу нужен был кто-нибудь, чтобы перепрыгнуть забор или догнать мелкого воришку, Саттер был только рад, что у него есть такой поджарый помощник. К тому же Трей никогда не лез за словом в карман и мог красочно описать любую плохую ситуацию.

— Посмотри на это так, шеф. У всех женатых мужчин проблемы с деньгами. Возьмем нас. У обоих жены размером с полновесную беркширскую свинью, и единственное отличие в том, что едят они больше достославных свиней из Беркшира. Корм стоит денег, шеф, и это задача мужа — обеспечивать свою женщину. Толстая жена — признак того, что муж ее обеспечивает. А это дело, угодное Богу.