Глушь

— Разъезжают на новом «Хаммере» за пятьдесят кусков...

— Это навороченная модель. Как минимум шестьдесят — шестьдесят пять.

— Да. А мы ездим на развалюхах. И еще эти золотые цепочки. Черт бы их побрал. Единственное, что я могу позволить себе носить на шее, — потный воротничок рубашки. Это неправильно.

— Да, неправильно, шеф. — Трей скрестил руки, не скрывая беспокойства на лице. — Но я скажу, что сегодня мы отлично справились. Эти парни еще не скоро решатся продавать наркотики. И... — Трей сделал паузу, чтобы что-то обдумать. — Хочу кое о чем спросить, шеф.

Саттер почесал живот.

— Валяй.

— Украсть у вора — это воровство?

— А?

— Если кто-то преступает закон, а жертва этого деяния сама является нарушителем закона, это действительно преступление?

Саттер не понял, к чему он ведет.

— Ну, ты говорил, будто отец Даррен не считает, что ты совершишь грех, если взглянешь на красивую женщину. Поэтому... Нет, наверное, не преступление.

— Вот и я так подумал, потому, — сказал Трей, роясь в собственных карманах, — пока ты проверял заднее сиденье, я облегчил запястья мальчиков.

— «Ролексы»? — спросил Саттер с некоторым волнением.

— Да, шеф. «Ролексы». — На пальцах Трея болтались два настоящих «Ролекса». Он передал один Саттеру.

— Без сомнений, они куплены на грязные деньги.

Саттер осмотрел часы. Его глаза блеснули.

— Без сомнений.

— Таким образом, можем продать эти прекрасные часы и отдать деньги на благотворительность. Или мы могли бы...

— Мы могли бы даже носить их сами, — закончил Саттер и надел часы.

«Идеально подходят», — подумал он.