Багатур

Новоторжане жизнерадостно загоготали, а Олег тонко улыбнулся.

— От вас и вовсе говном человечьим несёт, будто все разом обделались, — любезно заметил он. — И ничего, притерпелись мы. Да, Олфоромей?

— Ага, — кротко ответил Лысун. — Глаза только щиплет.

Новики захохотали. Те, кто владел наречием степняков, перевели суть сказанного половцам, и хохот разросся, захватывая всю полутысячу. А сам полутысяцкий, с удовольствием наблюдая за тем, как выступают красные пятна на лице Влунковича, поспешил успокоить набольшего:

— Ладно, ладно, как скажешь. Подальше, так подальше. Хоть глаза резать не будет. Айда, ребята!

И ребята взяли с места, удаляясь от лагеря новоторжцев.

Немного погодя Олег въехал на высокий плоский холм и оглянулся назад. Далеко-далеко, пробиваясь искорками в густеющих сумерках, мерцали костры.

— Ужин, чай, готовят, — принюхался Лысун.

— Едем, — сказал Сухов. — Чем скорее обернёмся, тем лучше.

— Задумал цего? — поинтересовался Олфоромей.

— Да есть маленько…

Сотни конных ринулись вниз с холма, проехали топкой низиной и поскакали по отлогому склону, желтевшему прошлогодней травой. Редкие деревья стояли поодиночке, растопырив голые чёрные ветки.

Половцы, свистя и улюлюкая, понеслись впереди, не пропуская ни кочки, ни борозды, — известные следопыты, они читали землю под ногами как открытую книгу. Следов было мало — вон пара туриц пробежала, рядом пролегала старая, сглаженная колея.

— А вот, глянь, — сказал Олег, показывая на следы лошади. — Неподкованная! Половецкая?

Молодой Кулмей пригляделся и уверенно сказал:

— Не, то тарпан пробежал. Дикая лошадь.

— Наверное, от волков удирал, — сделал вывод его друг по имени Итларь. — Смотри, шаг какой!

— Похоже…

Оба половца сложили пальцы в охранительном жесте — волки степняками почитались за священных покровителей.

Солнце село, землю укутали тени, предвестники ночи, а отряд всё скакал и скакал на запад. Лишь перейдя вброд речку Тетерев, Сухов объявил привал.