— Дык кто ж про татар не слыхивал! Знамо дело, слыхал. Они ж у прошлом годе на булгар войной ходили, кучу народу побили, все грады пожгли. Была Булгария, и нету!
— А ты этих татар живьём видал?
— Врать не буду, не видал. А цего?
— А того, друже Олфоромей, что мы давеча татарина догоняли.
— Ну?! — выдохнул Лысун. — А цего он во дворце забыл?
— Вот это мне и интересно! Ходит этот гад по Киеву, вынюхивает, а потом всё своим ханам доложит. Может такое быть?
— А цего? Запросто!
— Вот и я так думаю… Ты ещё здесь?
— Бегу!
Олфоромей убежал, но ожидание не затянулось — вскоре новик примчался обратно и протянул Сухову тёплый халат из некрашеной бурой шерсти, расшитый по краям тесьмою.
— Вот! Бегубарс Тоглиевич передал, он сам из берендеев.
— Порядок!
Олег накинул поверх кольчуги халат и подпоясался кушаком.
— Шапчонку мою возьми, — Олфоромей сдёрнул с головы войлочный колпак, — кочевые-то такие носят.
— Спасибо.
Едва Олег договорил, как на крыльцо вышел Бэрхэ-сэчен, небрежно отмахиваясь от Савенча, изнывавшего от желания услужить.
Плосколицый спустился по ступенькам и направился к усадьбе Гордяты. Обогнув богатый двор, двинулся далее. Бэрхэ-сэчен шёл неторопливо, не оглядываясь, безо всякой опаски, как у себя дома. По-хозяйски. Это Олега злило.
Сухов шагал следом, пытаясь быть незаметным, стараясь не маячить — то ствол дерева его прикроет, то будка менялы.
Между тем Бэрхэ-сэчен прошёл за городские ворота, а за мостом дорога разбегалась новыми улицами, проложенными во времена Ярослава Мудрого — каких-то двести лет назад.
Вдали, вырастая над крышами, сияли купола многоглавой Софии Киевской, но Бэрхэ-сэчен шагал не туда.