— Я сам схожу к Старику, — сказал он, снова переходя на серьёзный тон, — и всё улажу. А ты ступай к себе, выпей чего покрепче — и баюшки. Слу-ушай… Знаешь что, дорогой? Ты мне здорово бы помог в одном деле. Хочу я своим комсомольцам проверку устроить, пусть-ка попробуют сдать экзамен на революционную стойкость! Посоветовал бы чего, помог бы как офицер… — Камо изложил свой немудрёный план.
— Отчего же не помочь, — устало проговорил Авинов. — Но только при одном условии…
— Аня тебя не увидит! — горячо заверил его Тер-Петросян. — Никто не увидит!
— Тогда ладно… Чёрт, парабеллум мой отняли. Ч-чёрт!
— Вернёмся, может? — невинно спросил Камо и сам же рассмеялся своему предложению. — Найдём, дорогой! Иди, иди…
На последнем запасе сил дойдя до квартиры, Кирилл залёг спать. Страх перед ЧК витал в тёмной комнате, зловещими тенями копясь по углам, но сон одолел кошмар наяву. Ранним утром проснувшись, Авинов ощутил сильнейшее беспокойство. Сдержал ли слово Камо? Потолковал ли с Лениным? Отступился ли Дзержинский?..
Одевшись, обувшись, побрившись, Авинов отправился на доклад к Сталину. Иосиф Виссарионович был дома.
— Что, нэ добрался до тебя Феликс? — осклабился нарком, топорща усы.
— Не успел, товарищ Сталин, — деревянным голосом ответил Кирилл.
— Всё будэт хорошо, ФД уже получил нагоняй от Ильича, больше он к тебе не полезет. Со Свердловым… всё гладко прошло?
— Как по писаному. Да… Вот ключ от его сейфа.
— Ага! — оживился нарком. — Пойдём тогда, комиссию соберём и откроем. Малькова позовём, Бонча…
…Сейф в кабинете Свердлова вызывал уважение — неподъёмный стальной куб.
— Небось для царя делали, — озабоченно сказал комендант Кремля. — Пушкой не прошибёшь!
— Открывай! — велел Сталин, раскуривая первую трубку за утро.
Мальков трижды повернул ключ. Дверца щёлкнула и отошла — тяжеленная плита.
— Мать моя… — выдохнул комендант.
— Записывайте, Мария, записывайте, — велел Бонч-Бруевич, нервно потирая ладони.
Из свердловского сейфа извлекли сто с лишним тысяч золотых монет царской чеканки, семьсот ювелирных украшений — от перстня до колье, почти миллион рублей царскими ассигнациями.
— Бож-же мой… — дребезжащим голосом проговорила Володичева. — В Москве дети с голоду пухли, а он…