Глаза Кедрова забегали.
— Не бойтесь, — буркнул помначотдела, — в Кремль о ваших пораженческих настроениях докладывать не стану. Ну?
— Слабина большая, — признался Михаил Сергеевич осторожно.
— Конкретней можно?
— Бегут! — выдохнул комфронта. — Буквально вчера поднял в атаку роту матросов — не хотели, суки, в бой идти. Пригрозил пулемётом — двинулись. Отошли подальше — и сдались белякам всем скопом…
— Ясно, — кивнул Авинов. — Короче. Завтра с утра мы попробуем расковырять позиции противника у Кургоменьского Погоста, а вы ударьте с суши. Стратегия незамысловатая, но тут уж…
Штабс-капитан развёл руками.
— Поддержим, товарищ комиссар! — пообещал Кедров.
Покинув штаб, Виноградов проговорил с сомнением:
— Может, лучше будет проявить бдительность?
— …И доложить в Москву о малодушном командующем? — подхватил Кирилл. — Мол, сражается вяло, личный состав распустил, в наступление идти не хочет — страшно… Так?
— Так!
— Отлично! Тогда назови мне, Павлин Фёдорович, другую кандидатуру на место Кедрова. Есть такие?
Виноградов честно признался, что нет, таковые ему неведомы.
— То-то и оно, — притворно вздохнул Авинов. — Ладно, комфлота, пошли к боям готовиться!
С самого утра канлодки Красной Северо-Двинской флотилии вышли на линию устья Топсы. На высоком берегу виднелись позиции белых. Крайние избы села Кургоменьский Погост превратились в пулемётные блокгаузы, путь к которым преграждал сплошной ряд проволочных заграждений. Ещё дальше стояла тяжёлая батарея из двух морских шестидюймовых орудий.
Невидимый отсюда, прятался аэродром. Стоянка английских мониторов и канонерок тоже была неприметна — острова у Кургомени с высокими, приглубыми берегами служили судам замечательным укрытием.
— Видать, там у буржуев наблюдательный пункт, — сказал Виноградов, передавая бинокль Авинову.
— Где именно?
— На колокольне! А в доме за церковью у них штаб.