– А ты поставь вместо нее свой палец, – посоветовал ему Бедный. – Или этот… хм… Ну, ты меня понял!
– Лучше я твою носяру использую, – проворчал Иван.
– Фрицы зашевелились! – сообщил Федотов.
Репнин приник к нарамнику. Немцы кучковались по десять-пятнадцать человек, они прятались за деревьями и потихоньку обкладывали танк.
– Осколочный, – спокойно сказал Геша, когда до немецкой цепи осталось метров пятьдесят.
– Есть! Готово.
– Выстрел!
Грохот расколол неустойчивую тишину. Борзых, оставив рацию, добавил из пулемета. Немцы падали и разлетались сбитыми кеглями, застрочили из автоматов – пули звонко плющились о броню.
Полчаса спустя Репнин опять заметил шевеление у немцев. В ярком свете луны он разглядел, как солдаты вырубали кусты и выкатывали орудия. Это уже хуже.
Три орудия на той стороне лужайки, слева еще одно.
– Осколочный!
– Есть! Готово!
– Огонь!
Снаряд, пущенный почти в упор, отбросил пушку, разбивая ее.
– Осколочный!
– Есть! Готово!
– Огонь!
Взрыв уничтожил второе орудие и перевернул третье. Четвертое, то, что стояло левее, успело само выстрелить, однако артиллеристы так спешили, что промазали, а второго шанса им Репнин не дал.
– Огонь!
Борзых прошелся длинной очередью по кустам. И еще час протикал, натягивая нервы…