«Тигры» потянулись во двор.
– Каландадзе и Полянский! Оба под навес, башни развернуть, чтобы пушки не высовывались! Лехман! Заезжаешь в амбар и прикрываешь ворота! Тимофеев, ты со мной – заезжаем в гаражи!
Танки, взрыкивая, попрятались.
– Проверьте, чтобы теней не было!
– Сделаем, командир!
– Глушим моторы!
Шепча нехорошие слова, Репнин выбрался из люка. Ступая непослушными ногами, прошелся по броне и спрыгнул на землю.
Пощелкивала остывавшая сталь, что-то продолжало зудеть в остановленном двигателе, но все эти звуки лишь подчеркивали наступившую тишину. А потом в молчание вплелся далекий, такой знакомый гул.
– Товарищ командир!
– Слышу, Тимофеев.
– Летят… – растерянно добавил лопоухий лейтенант.
– Вижу.
Въезд в гараж прикрывала всего одна створка ворот, другая валялась во дворе. Репнин выглянул в широкую щель между досок. Приближалась шестерка «Юнкерсов». Над дубовой рощей бомберы начали зловещее кружение, после чего один за другим стали срываться в пике и бомбить ни в чем не повинные деревья.
Геша криво усмехнулся – сработала его идея.
Взрывы следовали один за другим, бедные дубы валились, ломались, бомбы их корчевали нещадно, заволакивая все облаком пыли и дыма. И вот опорожнились, наконец, «лапотники», улетели в сторону садившегося солнца.
Немного погодя все штрафники собрались в гараже.
– Вкусим от гитлеровских щедрот, – проговорил Репнин, – и двинем, когда стемнеет. Иваныч!
– Несу!
Все притащили свои пайки, и Геша благодарно вспомнил Гольденштейна – тот не только боеприпасами немецкими снабдил танки, но и провизией. Был даже бачок с краником, полный французского коньяка! И сыр французский имелся, и сухая колбаса. Вот только сухари были отечественные, зато целых пять мешков.
– Помянем наших, – сказал Репнин, когда командиры танков разлили коньячок.