Золотая цепь

Люси бросила на него сочувственный взгляд.

– Думаю завтра немного потренироваться, – добавил Джеймс.

– Отлично, – ответила она. Потом смолкла с таким видом, словно не знала, стоит ли продолжать.

– Люси, – с тяжким вздохом произнес Джеймс. – Это же я, твой брат. Просто скажи, что у тебя на уме.

– Ну… э-э… дело в том, что… ты не против, если мы с Корделией тоже поучаствуем?

– Нисколько, – ответил он. – Приходите. Это будет… я буду очень рад.

Люси улыбнулась, Джеймс улыбнулся ей в ответ, и тогда у него появилась надежда на то, что все наладится – не сегодня и не завтра, но когда-нибудь, скоро.

И на следующий день он явился в зал для тренировок, где его ждали Люси и Корделия. Корделия взяла с собой знаменитый меч Карстерсов, Кортану, который Джеймс давно мечтал рассмотреть вблизи. Однако ему не представилось такой возможности, потому что через десять минут после начала поединка он рухнул на пол, корчась от неожиданного приступа невыносимой боли.

Девочки завизжали и бросились к Джеймсу. Он свалился, словно марионетка с обрезанными ниточками, и лишь годы тренировок помогли ему не упасть на собственный клинок. Не соображая, где он находится и что произошло, Джеймс лежал и смотрел в потолок.

Взгляд Люси, которая прикоснулась к его лбу, отнюдь не успокоил его.

– Во имя Ангела, – ахнула она, – ты весь горишь.

Корделия побежала к дверям, в тревоге восклицая: «Maman!» Фигура ее задрожала и расплылась, и Джеймс закрыл глаза.

Жгучая лихорадка, объявили Сона и Элиас. Они уже видели такое прежде. Этой болезнью страдали только Сумеречные охотники, но большинство подхватывали ее в младенческом возрасте, когда она переносилась очень легко. Переболев лихорадкой, Охотник приобретал к ней иммунитет на всю оставшуюся жизнь. Не успел Джеймс сесть на полу, как Сона ворвалась в зал для тренировок, подобрав тяжелые юбки, и принялась командным голосом раздавать указания. Слуги перенесли больного в спальню, Люси выгнали в ее комнаты, а Уиллу с Тессой и Безмолвным Братьям были отправлены соответствующие сообщения.

Джеймс метался в горячке на своей постели и смотрел, как за окном сгущаются сумерки. Когда наступила ночь, он затрясся всем телом от холода. Несчастный укутался во все одеяла, какие смог найти в спальне, но по-прежнему дрожал, словно осиновый лист. Он ждал прихода Безмолвных Братьев – он знал, что до того, как они его осмотрят, никому нельзя было входить в комнату.

Когда наступила ночь, в Сайренворт, к немалому разочарованию Джеймса, прибыл не дядя Джем, а Брат Енох. «Да, это почти наверняка жгучая лихорадка, – подтвердил он. – Всем, кто не болел ею прежде, необходимо покинуть дом. Я сообщу хозяевам».

Люси еще не болела жгучей лихорадкой, а насчет остальных Джеймс не знал. Он довольно долго ждал возвращения Еноха, но, должно быть, уснул, потому что, открыв глаза, увидел полосы солнечного света на обоях. За дверью послышались чьи-то шаги, и на пороге появилась Корделия.

Джеймс редко видел Корделию без Люси. Не в таком виде хотел бы он предстать перед ней в одно из редких мгновений, когда вокруг них не было других людей. Он лежал под грудой одеял, беспокойно ворочаясь с боку на бок, будучи не в состоянии найти удобное положение. Лицо горело, взмокшая от пота рубаха прилипла к телу.

Он открыл рот, чтобы заговорить, но разразился хриплым, болезненным кашлем.

– Воды?

Корделия поспешила налить воды из графина, стоявшего на ночном столике, и подала больному, но он не смог удержать стакан в ослабевших пальцах. Тогда она просунула под голову Джеймсу руку – такую приятную, теплую на ощупь, – приподняла ее и поднесла питье к его губам.