Особист

Пока Василий Андреевич надиктовывал содержание заявления Масловой, которая зачем-то, без остановки кивала в такт его словам, я со стороны изучал эту интересную особу. Вот вроде волнуется человек за мужа. Переживает. А сама крутит огурцы. Позавидуешь выдержке, однако. Мне кажется эти дебильные огурцы должны волновать ее сейчас в самую последнюю очередь.

— Поставьте сегодняшнюю дату и подпись. А теперь ответьте мне еще на несколько вопросов. Сразу хочу вас предупредить, насколько Вы честно ответите, настолько будет понятно, где и как искать Вашего супруга. Не пытайтесь, что-то утаить, даже если вам не очень будет приятно слышать от меня какие-то слова. Ничего личного в этих вопросах нет. Нам они нужны для понимания ситуации. Первый вопрос. Ваш муж выпивал? Возможно у него есть другие зависимости?

— Нет, что вы! Ну, выпивал раньше, как все обычные люди, в праздники. А то и вообще обходился чаем. Последние годы у Льва обострилась язва. Он, что говорится, капли в рот не брал. Алкоголизмом не страдал. Вел активный здоровый образ жизни. Вместо выпивки предпочитал гулять в лесу и очень любил природу. Грибы, например мы всегда собирали. Зеленушки. Они, знаете, так вкусно получаются, когда их закатываешь в банки. Маленькие грибочки. Можно прямо целыми и мариновать...

Анна Степановна заметила грустный взгляд опера и осеклась. Она сообразила, наконец, что про грибы, это, наверное, интересно, но точно не сейчас.

— Ещё один не очень приятный вопрос. Замечали вы своего мужа в изменах? Была ли у него любовница или, быть может, подруга, с которой он очень тесно общался? — Василий Андреевич снова вернулся к более насущным вопросам.

— Да что вы такое говорите! — Анна Степановна возмущенно всплеснула руками. — Я же сказала, мой муж нормальный и адекватный человек. После работы всегда приходил домой. Особо никогда не задерживался. Всегда у меня на виду. На этот вопрос с уверенностью могу сказать, что таких "подруг", а уж тем более любовниц, у него не было.

— Вы не реагируйте так на меня. Я ведь перед началом этой части нашей не очень приятной беседы, все объяснил. Такова моя работа. Отнеситесь ко всему происходящему с пониманием.— Опер сохранял спокойствие, несмотря на очевидное раздражение Масловой.

— Да, конечно, извините. Очень сильно волнуюсь и нервничаю. Простите ещё раз. — Она провела рукой по лбу, будто вытирая невидимый пот.

— В последние дни вы не замечали ничего странного за своим мужем? Расстройство? Агрессию? Взволнованность? Может быть, он вам рассказывал о каких-то проблемах?

— Нет. Лёва был совсем в обычном настроении и поведение у него было нормальное. Если бы что-то произошло, то я бы это заметила, уж точно вам говорю.

— Ясно... Ну, что ж. Не смею задерживать больше. — Опер кивнул супруге инженера, тем самым давая понять, что она может быть свободна.

Маслова сразу вскочила на ноги и бросилась к двери. Начала дергать ее в другую сторону, а потому никак не могла открыть. Я поднялся со стула, отодвинул женщину и толкнул створку.

— Спасибо. — Анна Степановна подняла на меня благодарный взгляд.

— Подождите. Мы Вас отвезем. — Подал голос Калинин из-за моей спины.

— Нет, спасибо. Я прогуляюсь, пожалуй. Успокою нервы, подышу воздухом. –ответила Маслова, а затем вышла из кабинета, больше не обернувшись и не попрощавшись.

— Что думаешь? — Владимир Александрович, как только мы остались в сугубо мужской компании, сразу переключился на опера.

— Да пока ничего. Ерунда полная выходит. Весь такой правильный ваш инженер. И вдруг пропал. Куда? Не ясно. Но... Не обессудь, Владимир Александрович... Что-то мне подсказывает, вам пока нужно подбирать на эту должность нового человека. Есть ощущение, вряд ли гражданин Маслов решил совершить променад, никого не предупредив. Морги проверили?

— Обижаешь... И морги, и больницы, и все возможные места, где он мог бы оказаться по стечению обстоятельств. Даже по стечению очень плохих обстоятельств. Вот черт... Огорчил ты, Василий. Сильно огорчил. — Калинин удрученно покачал головой.

— А Вы, Максим Сергеевич. Вы что думаете? — спросил вдруг мент.

А Максим Сергеевич в этот момент смотрел на закрывшуюся за Масловой дверь и, честно говоря, думал вообще не об инженере. Эти чертовы розы не давали покоя. Я вдруг понял, что видел не букет. Наоборот. Я видел их на клумбе. Или на грядке. Не знаю, как оно правильно. Но точно в естественной среде обитания. Если еще более конкретно, даже не я видел, а Максим Сергеевич. И вот снова созрел вопрос. Где носило этого сукиного сына? Неужели, блин, нельзя уже нормально разложить информацию в моей башке по полочкам. Восстановить воспоминания хотя бы о последних днях жизни Максима Сергеевича. То, что они были последними, я уверен на сто процентов. Иначе не сидел бы в его теле и не смотрел бы на все происходящее его глазами. Ну, уж если заселили в данного, конкретного человека, дайте, блин, информацию.