До самой дрожи

– Как сказать… – я нервничала, потому что тоже ходила где-то рядом.

– Так и скажи.

Я взглянула на Иру и молча отрицательно покачала головой.

– Дима ведь первый у тебя, да?

– Угу.

– И ни разу?

Опять молча покрутила головой, точно боялась произнести ответ вслух.

– И вы женитесь.

– А что, это главное что ли? Постель я имею в виду. Ему хорошо и ладно.

– Ну, как бы да, важно! А тебе вообще не хорошо?

– Почему же, – я прочистила горло и сделала глоток горячего чая, – хорошо. Да. Ну, приятно бывает даже.

– Даже! А разогрев у вас есть? Или сразу в бой?

Я часто заморгала. Почему-то в ту секунду я очень пожалела, что подняла эту тему, ведь каждый вопрос Иры тянул за собой такие длинные нити из вранья и трудностей, что ими можно было охватить весь земной шар. Да и вообще, разве это считалось нормальным, обсуждать вот так за чашечкой чая интимную жизнь, которая всегда считалась для меня тем, что нужно тщательно скрывать от посторонних глаз и ушей?

– Да, все хорошо, – улыбнулась я, стараясь изобразить уверенность, – так просто поинтересовалась. Ты уже решила, в каком наряде придешь к нам?

Однако, вдруг проснувшийся во мне интерес захватил все мое сознание. Когда я смотрела на молодых девушек и взрослых женщин, стоя, например, в очереди на кассе супермаркета, все гадала, а нравится ли им заниматься сексом? О чем они думают, во время этого процесса и думают ли вообще? В книгах каких-то умников, что я тайком почитывала на досуге, все время говорилось о вспышках, о дрожи, о чувстве сумасшедшего падения и даже настоящего страха! То есть, где-то в мире существовали женщины, которые во время секса по-настоящему боялись лишиться возможности рухнуть в пропасть.

«Сводит все тело. Когда кончики моих пальцев начинают покалывать, я понимаю, что вот-вот ступлю в пропасть и отдамся самой сладкой тьме!»

«Я обожаю секс. Без него жизнь не жизнь. Конечно, секс с незнакомцем и любимым человеком – абсолютно разные вещи, но непременно взрывоопасные!»

Да вы что, сговорились все что ли? Какая тьма? Какие покалывания? Все, о чем можно думать в эти минуты, так это о физическом раздражении, зуде и чертовски неприятном горении между ног! Опомнитесь! Одно из двух, либо женщины непревзойденные актрисы и верят даже в собственную ложь, либо действительно секс для них – настоящий кайф, а то, что мне этот кайф непостижим – только моя проблема.

И как бы я не хотела видеть постель – одним из первых и важных пунктов теплых и хороших взаимоотношений, с каждым разом, когда мое упрямое «я» не желало подчиняться моим же мыслям, эта сфера жизни автоматически становилась центром всего нашего с Димой мирка. Какое-то время, начитавшись советов бывалых женщины из разных стран мира, я пробовала разнообразить нашу интимную жизнь, но с тем уклоном, чтобы конкретно я получила от всего этого удовольствие. Чулки, сетка, белье, свечи… Подхватив мою несказанную вслух идею, Дима тут же присоединился и буквально задавил меня своими, намного более грязными. Всякий раз, когда он приносил домой какую-то волшебную коробочку, у меня сердце уходило под самую землю, потому что там могло оказаться все, что угодно. Смазки, вибраторы, игрушки, рваное белье… Мои попытки что-то изменить носили романтический характер и безусловно были напрочь опошлены грязью, что демонстрировалась в порнофильмах. Многое из того, что предлагал Дима, мне совершенно не нравилось делать. И всякий раз, когда я пыталась объяснить ему, что именно это мне не нравится и делать это я не хочу – его брови вздымались вверх и он молча, точно я задела его достоинство, разворачивался и уходил в другую комнату, игнорируя мое существование пару часов.

В такие моменты я почему-то вспоминала папу. Я никогда не видела, чтобы он делал то, что ему не хотелось. Он никогда не подчинялся и не совершал чего-то во вред себе. По крайней мере, мне всегда так казалось. Если я была львом по гороскопу, то мой папа был им в настоящей жизни. Гордый, упрямый, волевой, решительный, уверенный и никому ни чем не обязанный. Разве я не могла быть такой же, учитывая, что все эти пункты варились во мне уже очень давно? И как бы мои порывы показать себя настоящую не были сильны, встать в центр стола и объявить об этом я не могла, потому что он уже был занят папой. Я не могла позволить себе сказать правду, а она была такова, что внуки, о которых он так рьяно грезил, вряд ли появятся в ближайшем будущем. Давление, что папа оказывал на меня, давало абсолютно обратный эффект – в какой-то момент я поняла, что ненавижу детей. Ненавижу эти детские сады, крики, смех, слезы, пухлые щечки… Мне казалось, что меня ломали на части, заставляя делать то, что моя гордыня и мое внутреннее «я» совершенно и абсолютно делать не желали.