— Это было не свидание, — пожала плечами та, старательно избегая смотреть на подругу. Ее вниманием целиком владел чайник, с которого следовало оттереть невидимые глазу пятна. — Просто ужин.
— Ну да, конечно. Просто ужин у него дома.
— Там была его дочь.
— Ох ты ж! — Вика даже руками всплеснула. — Вот так невезуха. Надо тебе было его к себе позвать. Мне Костя про него рассказывал, говорит, классный мужик, рукастый, умный. Возраст самое то: не юнец зеленый, но и не слишком стар для тебя. Ну а дочь что? Ей уже пятнадцать, еще пара лет — и укатит жить в другой город, мешать не будет.
— Ты так говоришь, как будто я за него замуж собираюсь, — хмыкнула Элиза.
— А почему бы и нет?
Элиза не удержалась, посмотрела на подругу. Почему-то нестерпимо захотелось увидеть удивление на ее лице, когда она узнает правду. И Элиза поддалась соблазну:
— Потому что я уже замужем.
Эффект оказался ожидаемым: Викины глаза округлились, став размером с пятикопеечную монетку, нижняя челюсть уехала вниз, а рука с зажатой тряпкой так и повисла в воздухе.
— Что?
— Тебя ведь саму как-то удивляла моя фамилия, — напомнила Элиза.
В больнице почему-то принято называть всех пациентов по фамилиям, поэтому, когда Элиза лежала в ожоговом отделении, а Вика впервые принесла ей таблетки, она, как и практически все в этом городе, ошиблась:
— Новикова!
— Новакова, — поправила ее Элиза.
Вика посмотрела в листок назначения, на секунду нахмурилась, а затем что-то исправила там ручкой.
— Странная у вас фамилия, вот даже врач ошибся, — сказала она, но больше к этому вопросу никогда не возвращалась.
А фамилия у Элизы была обычная, одна из самых распространенных в Чехии. Фамилия ее мужа. В девичестве-то она носила другую, более привычную для русского уха — Корнеева.
— Расскажи, — попросила Вика теперь, спускаясь со стремянки.
— Да что рассказывать? — пожала плечами Элиза. — Я вышла замуж примерно через полгода после того, как погибли мои родители.
— А почему вы не живете вместе?