50 и один шаг назад

Ник оборачивается, но его лицо отчуждённо и холодно, хотя мне сейчас плевать на это.

– Прости, но я не уйду от тебя по собственной воле, – шепчу я, хватая его руку и прикладывая к губам. – Прости его, прости, что он мой отец, Ник. Прости.

Ник вырывает свою руку, отворачиваясь от меня, и я теряюсь, не зная, как… что ещё ему сказать, чтобы снять с него эти слова, брошенные отцом со злости. Это унижение, которое он испытал из-за меня. Но ничего, не единого слова, только рой мыслей и страх внутри, до сих пор плещется в душе.

Пережитое для меня стало поворотным в моей жизни. Словно было время до и после. Я никогда раньше бы не осмелилась на такое, потому что не было ради кого. А сейчас есть и я сделаю всё, что в моих силах, чтобы доказать Нику, что я рядом и буду рядом, пока он не укажет мне сам на дверь.

Машина останавливается перед главным входом в комплекс, и Ник выпрыгивает из неё, не дожидаясь меня. Глубоко вздохнув, я выхожу из внедорожника, следуя за ним к лифту. Мы молча входим в него и так же, не проронив ни слова, едем наверх, пока я нервно кусаю губы, стоя позади Ника.

Как только дверцы распахиваются, к нам выбегает Шторм.

– К себе, – рявкает Ник собаке, и та, видимо, зная уже норов хозяина, быстро цокает обратно.

– Ник, давай поговорим, – предлагаю я.

– Оставь меня. Иди прими душ, ванну, если хочешь, поешь и ложись спать, но оставь меня, – не поворачиваясь, зло произносит он.

– Ник, я понимаю…

– Нет! Ты ни черта не понимаешь! За слова, которые сказал твой отец, даже за меньшее… я не треплю подобного! Последний человек, назвавший меня ублюдком, лежал в больнице две недели! А он ушёл! Потому что я не могу! Из-за тебя не могу себе позволить ударить его! А он заслужил! Он оскорбил всех, кто дорог для меня и остался безнаказанным! Но обещаю, что завтра он получит сполна, когда я остыну! Поэтому иди! Уходи отсюда! Оставь меня одного! – На повышенных тонах говорит Ник, разрывая на себе пиджак, и с яростью швыряет его в меня, что тот ударяет меня по груди и падает к ногам.

– Ты ушла, Мишель, – уже тише обвинительно продолжает он. – Ты колебалась и ушла. А я здесь. Вот он я! И я готов, только вот я уже совершенно запутался в тебе и твоих мыслях. В себе я запутался, потому что сейчас всё о чём я могу думать, так это ударить тебя. Связать, чёрт возьми, и отлупить, чтобы ты больше никогда не поступала так. Никогда не лгала мне! Чтобы никогда я не видел того, что было сегодня!

– Ник… я…я просто хотела… он говорил и говорил, и я хотела, чтобы успокоился, – оправдываюсь, делая шаг к нему. Мои глаза в момент туманятся от понимания, как он воспринял мои действия.

– Ты постоянно влезаешь туда, где ты не должна быть. Это наши дела с твоим отцом, а ты стоишь между нами, и поэтому и он, и я… мы манипулируем собственными слабостями, чтобы выиграть. Если я говорю тебе делать что-то, то ты делаешь! Ты обманула меня, ты сказала, что ты моя, но ты ни хрена не подчиняешься мне и вот, что из этого выходит. Ты думаешь, что умна и можешь найти выход из ситуации, которая вышла из-под контроля? Так вот, ты ни черта не умна, ты глупая кукла, которая связалась не с тем парнем. Только вот и я тупой осёл, раз решил, что ты не такая как все! Я даже не знаю, зачем сейчас ты здесь, зачем позволяю тебе стоять передо мной, зачем смотрю в эти твои чёртовы глаза, которые постоянно огромные и полные тепла? Зачем мне всё это, если ты не желаешь быть рядом со мной, не хочешь слушать меня и понять? Зачем ты… почему ты такая приторно нежная и путаешь меня, а ведь я ору на тебя? Знаешь, почему он ненавидит меня так сильно? Хочешь поделюсь? А потому что я смог остаться человеком с чувством сострадания, которое ненавижу, и чувством собственного достоинства, когда твой отец растерял это напрочь. И я презираю его за это. А теперь жажда крови слишком сильна во мне, как и жажда тебя, поэтому не попадайся мне на глаза. Лучше не попадайся, Мишель! – С этими словами он разворачивается на пятках и быстрым шагом идёт к спортзалу, с грохотом закрывая за собой двери.

Закрывая рот рукой, начинаю беззвучно плакать от боли, которую принесли слова Ника. И самое ужасное понимать, что он прав. Ведь сколько раз я его уверяла, что буду рядом. А в момент опасности отпустила, но я растерялась. Я никогда не была в таких ситуациях, я…я просто не знала, как поступить правильно.

Мне хочется убежать от мыслей, от осознания всей серьёзности проблемы, которую создала. Я виновата в этом. Заставила его открыться, выйти со мной и сделать шаг только для собственного счастья. А он? Он только и получает, что нелицеприятные слова от моего отца или же меня, всю покалеченную и с новой истерикой.

Словно в бреду иду по коридору, снимая на ходу пальто, остающееся позади меня. В темноте я шагаю на мраморный пол в душевой кабине и включаю холодную воду на полную, подставляя лицо под бьющие струи, чтобы унять боль и слёзы. Чтобы смыть эту тяжесть внутри, и хотя бы немного прийти в себя, принять новое решение, поразмыслить и понять, как мне… куда мне сделать шаг. В какую из дверей Ника, ведь я всем своим сердцем хочу дать ему понять, как он неправ.

Скатываюсь по стене, всхлипывая и с новой силой плача в голос.

Больше не представляю, кто такая Мишель Пейн. Раньше я бы с лёгкостью могла ответить на этот вопрос, а сейчас всё стало другим. Каждый день для меня как новый кошмар, нескончаемый и реальный. С каждым днём я всё больше путаюсь в лабиринтах жизни, причём собственной. С каждым днём всё больше узнаю, кто такой мой отец, и что такое семья. И ведь я, правда, ни черта не имею понятия, что хорошо, а что плохо для меня. Мне кажется, всё, что я делаю – плохо.

Я лгунья, и тут Ник был прав. Только говорю, но никогда не делаю. На меня нельзя положиться и мне нельзя верить. Я разочарована в себе, в этой глупышке, не знающей, кто она теперь.